Обсуждение:Альтамонт (фестиваль)

интересно какая же температура была там 6 декабря... --Tpyvvikky (обс.) 22:46, 8 октября 2018 (UTC)

место мероприятия

В статье само название мероприятия в разных местах пишется в двух вариантах: "Алтамонт" и "Альтамонт". Очевидно, что необходимо привести всё к единому варианту. С моей точки зрения более правильно "Алтамонт". Резон: 1) в английском произношение не смягчается и 2) в большинстве других ресурсов Интернета название пишут именно без "ь". — Эта реплика добавлена участником New-beatnic (о • в) 11:48, 23 октября 2017 (UTC)

Привёл все упоминания в статье в соответствие с её названием. Если вы считаете, что статья должна называться иначе, то вы можете номинировать её на переименование. ØM 16:20, 23 октября 2017 (UTC)

Кит Ричардс о фестивале

«Альтамонт оказался странным местом, особенно на фоне расслабухи, в который мы пребывали после гастролей и сидения в студии. Конечно, дадим бесплатный концерт, почему бы и нет? Большое всем спасибо за такую возможность. Потом ещё привлекли к этому делу Grateful Dead — пригласили их, потому что они занимались таким вещами постоянно. Мы просто подстроились к их расписанию и сказали: как считаете, реально устроить совместное шоу в ближайшие две-три недели? Штука в том, что Альтамонт состоялся бы совсем не в Альтамонте, если бы не полнейший идиотизм тупоголового и упёртого городского совета Сан-Франциско. Мы собирались устроить в их местном варианте Центрального парка. Они уже поставили сцену, а потом вдруг отозвали лицензии и разрешения и всё на фиг разобрали. И тогда говорят: да ладно, можете играть вот в этом месте. А мы где-то в Алабаме, сидим пишемся, так что отвечаем, что, мол, ну хорошо, чуваки, решение за вами, а мы просто приедем и сыграем.

В общем, в конце концов оказалось, что единственное оставшееся место — это гоночный стадион в Альтамонте, который даже не в жопе, а сильно-сильно дальше. Никакой службы безопасности, кроме „Ангелов ада“, если, конечно, считать, что с ними безопасней. Но на дворе стоял 1969-й, время некоторого разгула анархии. Полицейских рассредоточили совсем уж далеко. Я, кажется, заметил троих — на полмиллиона человек. Не сомневаюсь, что их было больше, но их присутствие было минимальным.

По сути дела, за два дня там выросла одна огромная коммуна. Нечто средневековое и на вид, и по ощущению: парни в клёшах, завывающие: „Гашиш, пейотль“. Всё это можно видеть в „Дай мне кров“. Кульминация идеи хипповской коммуны и того, что может случиться, когда её заносит не туда. Я только поражался, что дела не обернулись ещё хуже, чем могли.

Мередита Хантера убили. Ещё трое погибли по случайности. Для шоу таких масштабов иногда счёт трупам доходит до четырёх-пяти задохнувшихся или задавленных. Вспомните про The Who, которые играли совершенно нормальный концерт, а погибло одиннадцать человек. Но в Альтамонте вылезла тёмная сторона человеческой натуры — что может произойти в сердце тьмы, откат до пещерного уровня в считанные часы, спасибо Сонни Барджесу и его присным „Ангелам“. А также креплённому красненькому. Все эти Thunderbird и Ripple, самые мерзотные сорта бормотухи на свете, плюс некачественная кислота. Для меня это был конец великой мечты. Ведь „власть цветов“ существовала — не то чтобы мы много в чём её замечали, но движение и настроение определённо присутствовали. И я не сомневаюсь, что жить в Хейт Ашбери с 1966-го по 1970-й и даже потом было довольно круто. Но Америка была местом крайностей, её шатало от квакеров до свободной любви — не успеешь и глазом моргнуть, да и сейчас ничего не поменялось. И в тот момент настроение царило антивоенное, в сущности, „оставьте нас в покое, нам бы только кайфануть“.

Стэнли Бут и Мик вернулись в гостиницу после того, как мы съездили в Альтамонт осмотреться на местности, а я остался. Не мог я просто забуриться в Sheraton и вернуться сюда на следующее утро. Я здесь до конца — так я чувствовал. Сколько часов осталось, чтобы уловить, что здесь происходит? Было интересно. Ты чуял носом, что произойти может что угодно, учитывая калифорнийский климат, днём было довольно мило. Но, как только зашло солнце, сразу же здорово похолодало. И тогда вокруг зашевелился дантовский ад. Какие-то люди, хиппи, отчаянно старались держаться по-доброму. В этом было едва ли не отчаяние — в этой любви, в подбадриваниях, в стараниях удержаться на плаву, сделать, чтобы было всё по кайфу.

И „Ангелы“ здесь, конечно, только ещё сильнее подгадили. У них были свои планы на вечер, которые, в сущности, сводились к тому, чтобы уделаться насколько хватит сил. Какая уж там организованная служба безопасности. Посмотришь на кое-кого из них — глаза закатываются, губы зажёваны. А ещё эта специальная провокация с парковкой их рогатых коней прямо у сцены. Наверное, предполагая, что тронуть „ангеловский“ байк — это конец всему. Абсолютно неприкасаемо. Они выставили барьер из своих „харлеев“ и дразнили народ, чтоб те только попробовали их тронуть. А с наваливающейся вперёд толпой это было неизбежно. Если посмотреть „Дай мне кров“, там есть одно „ангельское“ личико, которое говорит за всех. Чувак, в общем, просто пузыриться от ненависти — такой весь в наколках, в косухе и с хвостом, ждёт не дождётся, чтобы кто-нибудь задел его байк и дал ему повод устроить махач. Они неплохо снарядились — обрезанными киями, и ещё, конечно, все носили ножи, хотя у меня тоже был нож с собой. Другой вопрос, когда его вытаскивать и пускать в дело. Это уж самая крайняя мера.

Когда совсем стемнело и мы вышли на сцену, атмосфера уже здорово сгустилась, стало очень мрачно и стрёмно. Это слова Стю: „Слышишь, как-то стало стрёмновато“. Я сказал: „Стю, будем пробиваться“. При такой большой толпе нам было видно только пространство прямо перед нами — с освещением, которое уже бьёт в глаза, потому что на сцене оно всегда так. Ты практически наполовину ослепший — не можешь ни видеть, ни нормально оценивать, что происходит. Просто надеешься, что всё обойдётся. [Группа] уже на сцене, чем я могу пригрозить? Мы уходим? Я сказал: „Успокойтесь или мы больше не играем“. Толку им была тащиться сюда всю дорогу, чтобы в результате ничего не увидеть? Но на тот момент пружина уже была заведена.

Кошмар наступил довольно скоро. В фильме можно увидеть, как Мередит Хантер размахивает пистолетом, можно увидеть удар ножом. На нём был бледно-салатный костюм и шляпа. Он тоже пузырился от ненависти — такой же ополоумевший, как все остальные. Размахивать пушкой перед „Ангелами“ было как, не знаю, поднести им на блюдечке то, чего они хотели! Это была отмашка. Сомневаюсь, что штука была заряжена, но он хотел выпендриться. Не то место и не то время.

Когда это случилось, никто не понял, что его закололи насмерть. Шоу продолжалось. Грэм там тоже был, он в тот день играл с Burritos. Мы всей толпой набились в этот перегруженный вертолёт — обычное возвращение, как с любого другого концерта. Слава богу, конечно, что мы оттуда выбрались, потому было реально стрёмно. Хотя мы привыкли к стрёмным побегам. В этот раз просто масштаб был больше, да ещё в новом для нас месте. Но не стремнее, чем выбираться из Empress Ballroom в Блэкпуле. Вообще-то говоря, если б не убийство, мы бы считали, что концерт каким-то невъебенным чудом прошёл ещё очень гладко. Кроме того, это был первый раз, когда „Brown Sugar“ исполнялся перед живой аудиторией, — крещение в аду среди буйной толпы калифорнийской ночью. Никто не знал, что случилось, до того как мы уже совсем поздно добрались до гостиницы или даже до следующего утра».

Оригинальный текст (англ.)

Altamont was strange, particularly because we were pretty laid back after touring and cutting tracks. Sure, we'll do a free concert, why not? Thank you very much, everybody. And then the Grateful Dead got involved; we invited them in because they were the ones that did this all the time. We just hooked into their pipeline and said, do you think we could put one together in the next two or three weeks? Thing is that Altamont wouldn't have been at Altamont at all if it wasn't for the absolute stupidity of the boneheaded, hard-nosed San Francisco council. We were going to put it on in their version of Central Park. They'd put the stage up, and then they'd withdrawn the license, the permits, and they'd torn it down. And then it was, oh, you can have this joint. And we were in Alabama somewhere, cutting records, so we said, well, we'll leave it to you guys and we'll turn up and play.

So it ended up that the only place left was this speedway track in Altamont, which is way, way beyond the boondocks. No security whatsoever except for the Hells Angels, if you can call that secure. But it was '69 and there was a lot of rampant anarchy. Policemen were very thin on the ground. I think I saw three cops for half a million people. I've no doubt there were a few more, but their presence was minimal.

Basically it was one huge commune that sprang out of the ground for two days. It was very medieval in look and feel, guys with bells on, chanting, "Hashish, peyote." You can see it all in Gimme Shelter. A culmination of hippie commune and what can happen when it goes wrong. I was amazed that things didn't go more wrong than they did.

Meredith Hunter was murdered. Three others died accidentally. With a show that size sometimes the body count is four or five people trampled or suffocated. Look at the Who, playing a totally legit gig, and eleven people died. But at Altamont it was the dark side of human nature, what could happen in the heart of darkness, a descent to caveman level within a few hours, thanks to Sonny Barger and his lot, the Angels. And bad red wine. It was Thunderbird and Ripple, the worst fucking rotgut wines there are, and bad acid. It was the end of the dream as far as I was concerned. There was such a thing as flower power, not that we saw much of it, but the drive for it was there. And I've no doubt that living in Haight-Ashbury from '66 to '70, and even beyond, was pretty cool. Everybody got along and it was a different way of doing things. But America was so extreme, veering between Quaker and the next minute free love, and it's still like that. And now the mood was antiwar, and basically leave us alone, we just want to get high.

When Stanley Booth and Mick went back to the hotel after we'd walked the grounds at Altamont, I stayed. It was an interesting environment. I'm not going to go back to the Sheraton and then come back here tomorrow. I'm here for the duration; that's the way I felt. I've got how many hours to tune in to what's happening here. It was fascinating. You could feel it in the air, that anything could happen. California being what it is, it was pretty nice during the day. But once the sun went down it got really cold. And then a Dante's hell began to stir. There were people, hippies, trying desperately to be nice. There was almost a desperation about love and "come on," trying to make it work, trying to make it feel right.

That was where the Angels certainly didn't help. They had their own agenda, which was basically to get as out of it as possible. Hardly an organized security force. Some of those guys, their eyes are rolling, they're chewing their lips. And the deliberate provocation of parking their choppers in front of the stage. Because you can't touch an Angel's chopper, apparently. It's absolutely verboten. They put up a barrier of their Harleys and defied people to touch them. And with the crowd pressing forward it was unavoidable. If you watch Gimme Shelter, one Angel face says it all. He's basically foaming at the mouth, he's got tattoos, the leathers and the ponytail, and he's just waiting for somebody to touch his chopper so he can go to work. They were pretty tooled up--the cut-off pool sticks, and they were all carrying knives, of course, but then so was I. But whether you pull it out and use it is another thing. It's the last resort.

As the evening went dark and we went on stage, the atmosphere became very lurid and hairy. As Stu said, "Getting a bit hairy, Keith." I said, "We've got to brass it out, Stu." Such a big crowd, we could only see in front of our immediate circle, with lights, which are already in your eyes, because stage lights always are. So you're virtually half blinded; you can't see and judge everything that's going on. You just keep your fingers crossed.

Well, what can you do? The Stones are playing, what can I threaten you with? "We're not playing." I said, "Calm down or we ain't going to play no more." What's the point of traipsing your ass all the way out here and not seeing anything? But by then certain things were set.

It wasn't long after that before the shit hit the fan. In the film you can see Meredith Hunter waving a pistol and you can see the stabbing. He had a pale lime green suit on and a hat. He was foaming at the mouth too; he was as nuts as the rest. To wave a shooter in front of the Angels was like, well, that's what they're waiting for! That's the trigger. I doubt the thing was loaded, but he wanted to be flash. Wrong place, wrong time.

When it happened, nobody knew he'd been stabbed to death. The show went on. Gram was there too, he was playing that day with the Burritos. We all piled into this overloaded chopper. It was like getting back from any other gig. Thank God we got out of there, because it was hairy, though we were used to hairy escapes. This one was just on a bigger scale in a place we didn't know. But it was no hairier than getting out of the Empress Ballroom in Blackpool. In actual fact, if it hadn't been for the murder, we'd have thought it a very smooth gig by the skin of its fucking teeth. It was also the first time "Brown Sugar" was played to a live audience--a baptism from hell, in a confused rumble in the Californian night. Nobody knew what had happened until we'd gotten back to the hotel later or even the next morning.