Русская свадьба XVI столетия

Русская свадьба XVI столетия
Жанр	Исторический
Режиссёр	Василий Гончаров
Продюсер	А. А. Ханжонков
Автор сценария	Василий Гончаров
В главных ролях	Александра Гончарова Андрей Громов Пётр Чардынин Лидия Триденская
Оператор	Владимир Сиверсен
Кинокомпания	Торговый дом Ханжонкова
Длительность	15 мин.
Страна	Российская империя
Язык	русский
Год	1909
IMDb	ID 0234639

«Русская свадьба XVI столетия» (1909) — российский немой художественный короткометражный фильм Василия Гончарова. Экранизация пьесы Петра Сухонина «Русская свадьба в исходе XVI века». Один из первых художественных фильмов в истории кинематографа России.

Фильм вышел на экраны 25 апреля (8 мая) 1909 года. Фильм перешёл в общественное достояние.

Сюжет

Сюжет пьесы Петра Сухонина, положенной в основу сценария, сводится к следующему. Молодой боярин на дороге случайно опрокидывает встречную повозку, в которой едет боярышня, которая, к счастью, не пострадала. Расставшись с ней, боярин приезжает домой, где родители хотят его обвенчать с девушкой, которую он не должен до свадьбы видеть. После венчания невеста снимает фату и боярин узнаёт незнакомку, с которой судьба свела его на дороге.

В процессе создания фильма Василий Гончаров воспользовался лишь отдельными мотивами этого сюжета. Кинокартина состоит из следующих сцен:

• В доме невесты встречают сватов
• Сваты приходят в дом жениха
• Обряд одевания невесты к венцу
• Свадебный пир
• В опочивальне

Актёры

Копия фильма.

• Александра Гончарова — невеста
• Андрей Громов — жених
• Пётр Чардынин — отец жениха
• Лидия Триденская — мать жениха
• Василий Степанов — отец невесты
• Иван Камский — сват
• Павел Бирюков — сват
• Иван Потёмкин — сват
• Антонина Пожарская

Производство

Фильм снимался в 1908 году сразу после «Песни про купца Калашникова» и с привлечением тех же актёров труппы Введенского народного дома. Декорации и костюмы художник В. Фестер делал (как указано во вступительных титрах фильма) «по историческим картинам К. Маковского».

Свидетельства участников съёмок

Александра Гончарова:

Сценария не было. Режиссёр В. М. Гончаров сказал нам: «Делайте то, что я вам буду говорить». И мы делали. Чтобы точно уложиться в метраж, В. М. Гончаров включил секундомер и сказал: «На благословение даю две минуты». Что тут началось! От страха, что вот-вот могут пройти драгоценные две минуты, мы совсем обезумели и всю сцену провели в таком быстром темпе, что, когда фильм вышел на экраны, невозможно было понять, благословляют нас родители иконой или бьют ею по голове. Позже стали устраивать просмотры отснятого материала: на них могли видеть ошибки, просчеты — так накапливался опыт.

—

Александр Ханжонков:

Гончаров очень просил нас не бывать в Народном доме до генеральной репетиции, пока он совершенно не закончит все подготовительные работы. Он, видимо, решил поразить нас новизной и оригинальностью ожидаемого нами зрелища. Когда мы с оператором Сиверсеном и ещё несколькими лицами, причастными к этому делу, в долгожданное утро расселись по приглашению Гончарова в первом ряду партера, занавес взвился. На сцене находились все артисты, занятые в предстоящих съёмках. Наш Гончаров, как конферансье, отделился от них, подошёл к рампе и громким голосов объявил: сцена такая-то из пиесы (он так произносил это слово) такой-то, исполняют такие-то и такие-то. С лёгким поклоном он отошёл вглубь сцены и оттуда, похлопав в ладоши, воскликнул: «Внимание! — мы начинаем».

Перед нашими глазами прошёл ряд сцен. Все они представляли собой какую-то цирковую пантомиму в бешено-ускоренном темпе: артисты, загримированные, в прекрасных боярских костюмах, по звучным репликам Гончарова без малейшей запинки подходили, уходили, целовались, плакали и даже умирали с такой поспешностью, будто бы на все это злой судьбой им была отпущена самая незначительная часть времени. С подобной трактовкой Иры согласиться было невозможно, а поэтому и произошло, по выражению Гончарова, первое «нарушение его режиссёрских прерогатив!».

Из расспросов артистов я узнал, что репетиции производились по секундомеру и что нашему режиссёру пришлось много потрудиться, пока вся труппа набрала нужный темп и освоила его.

Съёмки пришлось отложить на некоторое время и приняться за отучивание актёров от усвоенных ими поспешных движений. Василий Михайлович сначала закапризничал и категорически отказался участвовать в этой «дискредитирующей его режиссёрское звание» работе, но потом смягчился и, взвалив всю вину на французскую школу, начал разрабатывать её «русский вариант» Наконец, все трудности так или иначе были преодолены, и мы приступили к съёмкам.

Эти съёмки прошли сравнительно гладко. Правда, были некоторые заминки, но к вечеру надо было закончить съёмки всех трёх картин и освободить сцену для театрального спектакля, и времени для дипломатических переговоров и ссор совсем не оставалось. Главным врагом Гончарова в режиссёрском деле был его темперамент: как только включался свет (кроме обычных огней рампы в нашем распоряжении было ещё четыре плохоньких «юпитера») и начинал трещать съёмочный аппарат. Василий Михайлович терял всякое самообладание — он, стоя около аппарата, кричал, размахивал руками, хлопал в ладоши и так остро переживал все происходящее на сцене, что рвался туда — за пределы дозволенного…

Чтобы оградить объектив аппарата от неожиданных вторжений первого режиссёра, оператор настоял на назначении специального человека, которому вменялось в обязанность стоять «начеку» позади режиссёра и по возможности незаметно удерживать его за пиджак. Мероприятие это не вызывало со стороны Гончарова никаких протестов лишь потому, что в моменты самой съёмки он находился как бы в трансе и ничего не замечал вне сцены, в том числе и подергиваний своего, так сказать, «охлодителя». Было бы совершенно несправедливо освещать деятельность Гончарова только с юмористической стороны, наоборот, многие его указания были весьма толковые и принесли большую пользу делу. Так, он распорядился во избежание возможного ухода тогда ещё малоопытных исполнителей из поля зрения объектива набить на полу сцены светлые бруски, точно обозначавшие границы действия; он запретил оглядываться на подающих реплики и смотреть в объектив аппарата и т. д. и т. п. Да и самый почин Гончарова с Введенским Народным домом, на сцене которого произошло первое в России знакомство театра с кинематографом, был очень удачен: там мы обрели основное ядро нашей кинотруппы.

Выпуск снятых в Народном доме картин вследствие кустарного оборудования нашей лаборатории затянулся надолго. «Русская свадьба» прошла очень скромно.

— А. Ханжонков. «Первый русский кинорежиссёр»

Пётр Чардынин:

Остановились на трёх сценариях: «Купец Калашников» (Лермонтов), «Русская свадьба» (Сухонин) и «Выбор невест». Я уговорил участвовать всю нашу труппу и добился разрешения сделать съёмки в театре, так как, конечно, никаких павильонов не было. Я сомневался, выйдет ли что-нибудь у нас в совершенно тёмном театре. Но у Ханжонкова было несколько юпитеров, и мы приступили к работе.

Никто из нас не имел ни малейшего понятия о съёмках, шли, что называется, «на ура», но зато все горели искренним желанием сделать все возможное.

Все павильонные сцены из двух постановок — «Купец Калашников» и «Русская свадьба» — были отсняты в один день, а на следующий была заснята натура. Интерес к русским картинам был настолько велик, что когда появились объявления о выпуске — заказы буквально посыпались как из рога изобилия.

—

Литература

• Вишневский В. Е. Художественные фильмы дореволюционной России: фильмогpaфическое oпиcaниe / Всес. гос. ин-т кинематографии «ВГИК». Кабинет киноведения. — М.: Госкиноиздат, 1945. — С. 8. — 192 с. — 2000 экз.