Умирающий и воскресающий бог

Умирающий и воскресающий бог — по мнению Джеймса Фрэзера и его последователей, широко распространённый мифологический архетип.

Согласно теории Дж. Дж. Фрэзера, изложенной им в книге Золотая ветвь, образ умирающего и воскресающего бога (Осирис, Адонис) являет собой олицетворение сил природы, «умирающей» осенью и «воскресающей» с приходом весны (ср. также миф о Персефоне). Вариантом мифа является сюжет, согласно которому божество не гибнет, но уходит куда-то (нередко — в царство мёртвых, подобно Персефоне или Таммузу, то есть, умирает символически), бесследно исчезает, а затем возвращается. Согласно обрядовой теории происхождения мифа Фрезера, все умирающие и воскресающие боги когда-то были реальными священными царями и обожествлёнными правителями, убитыми при первых признаках упадка плодородия в целях возрождения последнего. Постепенно ритуальное цареубийство сменилось жертвоприношениями.

Впервые термин «умирающий и воскресающий бог» встречается в работах исследователей Джеймса Фрэзера («Золотая ветвь») и Джейн Эллен Харрисон.

Обряды и ритуалы[править | править вики-текст]

С мифами об умирающих и воскресающих богах обычно связаны всевозможные празднества, обряды и ритуалы. Таковы разыгрывавшаяся на земледельческом празднике разлива Нила мистерия о смерти и возрождении Осириса, оплакивание Гиласа у кеосских греков и Адониса на Кипре и Лесбосе, Элевсинские мистерии; родственны этим обрядам также славянские обычаи «похорон Костромы» и сожжения чучела Масленицы. Непременным элементом подобных мероприятий является ритуальный плач об умершем (ушедшем) боге; все эти обряды призваны обеспечить урожайность — для мифологического сознания смерть нередко представляется стадией цикла «жизнь — смерть — плодородие», воплощавшегося в таких персонажах, как, скажем, Маржана (Мара-Морена, Морана), славянская богиня одновременно и плодородия, и смерти.^{[источник не указан 511 дней]}

Умирающие и воскресающие боги[править | править вики-текст]

Исторические этапы развития культа[править | править вики-текст]

Английский культуролог Джеймс Фрэзер в рамках своей теории выделяет ранние этапы развития культа умирающего и воскресающего божества:

Земля и урожай является главной ценностью для земледельца. Поэтому понять, как воздействовать на этот процесс, было одной из главных составляющих мышления человека. Сначала выделяется «дух зерна» — сила плодородия, та которая и ведёт к урожаю. Обычно он мыслился остающимся в последних несжатых колосьях, при помощи манипуляций с которыми («завивание бороды», «последний сноп») земледелец пытался сохранить и возродить плодородную силу земли.
«Дух зерна» с течением времени переходит в стадию Хозяина зерна, это уже не дух, но то, что им повелевает.
Персонификация (Ярило, Кострома, Кострубонько). Это ещё не боги — им не поклоняются, и культ их носит временный характер (почитание чучела в определённый праздник).
Обожествление — хотя аграрное происхождение его и не исчезло — празднование в честь них ещё сопряжено к земледелию, но уже и есть постоянное поклонение им (Персефона, Осирис и т. д.)

На основании этого Фрэзер выделяет и 5 стадий развития христианства^[1].

Также исторические этапы формирования представлений об умирающем и воскресающем боге как средоточии некоей сверхъестественной силы плодородия и плодовитости были выделены советским фольклористом В. Я. Проппом^[2]:

древнейший этап: воплощением силы является дерево (семицкая берёзка, майское дерево)
сила мыслится живущей в дереве
воплощение силы, отделяемой от дерева, антропоморфизируется, приобретает облик человеческого существа
антропоморфное существо получает имя и воплощается в виде чучела, о котором вспоминают только на время праздника (Ярило, Кострома, Масленица, Кострубонька, Маржана)
существу начинают приписывать уже постоянное существование, оно обретает божественный статус (Осирис, Таммуз, Аттис и др.)

Советский религиовед С. А. Токарев так же как и Фрэзер считает, что умирающие и воскресающие боги — земледельческие божества, духи растительности, смерть и воскресение которых — олицетворение земледельческого процесса^[3].

Советский фольклорист Е. М. Мелетинский относит миф об умирающем и воскресающем боге к календарным мифам. Он пишет: «календарные мифы (теснее всего связанные с земледельческими культами и в значительной мере ими порождённые) повествуют либо об исчезновении и возвращении, об убийстве и воскресении земледельческого бога, иногда с чертами царя-жреца, либо о борьбе мифических персонажей, персонифицирующих бесплодный и плодородный сезоны, либо о том и о другом вместе. Важный момент ритуала плодородия часто остается за пределами самого мифического рассказа»^[4].

Русский философ А. Ф. Лосев считал, что представление об умирающем и воскресающем боге появилось в эпоху матриархата. Оргиастический юный бог был одновременно и сыном, и любовником Великой матери-богини, ключевой фигуры в мифологии «зрелого матриархата»^[5]. Этот бог, по его мнению, был лишь придатком единой космической богини, этой «стихийно-чудовищной силы», управляющей решительно всем в мире^[6].

Критика «аграрной» теории[править | править вики-текст]

Российский религиовед Е. А. Торчинов вслед за Д. С. Мережковским подверг теорию Джеймса Фрэзера жёсткой критике. Он замечает, что объяснять культ умирающего и воскресающего божества как чисто аграрный начали ещё апологеты раннего христианства, поскольку культы Аттиса и подобных ему богов слишком сильно напоминали учение о воскресении Христа. Торчинов считает, что аграрный аспект — лишь одна из многих сторон этого культа, и делать его ведущим — значит менять местами причину и следствие. Сам он, в свою очередь, предлагает трактовать культ умирающего и воскресающего бога «изнутри», с позиций мифологического сознания, и привлекает для этого дискуссионную «трансперсональную психологию» Станислава Грофа. Экзальтированные обряды этого культа, экстатическое переживание смерти и воскресения вместе с божеством, как пишет Торчинов, являются отражением родовых психических травм человека и одновременно их преодолением^[7]. Таким образом, Фрэзер исследует исторический аспект проблемы, происхождение мифа и обряда об умирающем и воскресающем боге, тогда как Торчинов акцентирует внимание на психологической стороне культа, рассматривая его как бы «изнутри», как отдельный феномен.

По мнению Дж. Смита, отказаться следует от самой категории «умирающего и воскресающего божества», как порождённой произвольными реконструкциями. Он подвергает критике обе интерпретационные модели, предложенные Фрэзером:

Эвгемеристическая теория имеет эмпирические проблемы. Сведения о сакральном цареубийстве ограничены и двусмысленны; там, где оно имеет место, не наблюдается никакой связи с фигурой умирающего бога. Натуралистическое объяснение ущербно уже на уровне теории. Современная наука небезосновательно отвергает интерпретацию богов в качестве проекций природных явлений^[8].

Другие интерпретации[править | править вики-текст]

Философское осмысление мифа об умирающем и воскресающем боге и связанных с ним мистерий началось ещё в античности школой орфиков. Растерзанный Дионис-Загрей рассматривался ими, как мировая душа — разделённая на бессчётное множество фрагментов мироздания, и в то же время всегда единая. Дионис стремился преодолеть фрагментированность, атомизированность мира, символом которых являлись титаны. Растерзание Диониса титанами стало путём к установлению всеохватывающего божественного всеединства. Титаны при этом преобразовались в людей, обладающих с тех пор двойственной, титаническо-дионисийской природой^[9]. С другой стороны, как сообщает Диодор Сицилийский, в античности была распространена и натуралистическая трактовка этого мифа, в которой Дионис ассоциировался с виноградной лозой в земледельческом цикле^[10].

О христианских теологических трактовках см. в статье «Воскресение Иисуса Христа».

Карл Густав Юнг объясняет глубинные истоки мифа об умирающем и воскресающем боге в рамках теории психоанализа и делает акцент на сюжетах оскопления бога и его связи с матерью (Астарта, Кибела, Богородица и др.). Божество им интерпретируется в связи с противоречивостью либидо, которое одновременно проявляет и безграничное желание жизни, и волю к смерти. Умирающий и воскресающий бог по мнению Юнга — «томящаяся тоскою по матери инфантильная личность, жертвующая, под видом Митры, желанием (libido), под видом же Христа идущая на смерть; оба действуют и добровольно, и недобровольно». В момент смерти жизнь — плодородие и либидо — исчезает, возвращаясь в мать, из лона которой она возвращается обновлённой. Бог умирает, принося себя в жертву для матери, и возвращается в её чрево, вступая таким образом с ней в священный брак: «наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя» (Откр. 19:7)^[11].

Известный религиовед Мирча Элиаде трактует миф об умирающем и воскресающем божестве в рамках своей космогонической теории. Как он пишет, роль божества в этих культах играет царь, который должен был сначала ритуально умереть, спуститься в преисподнюю и наконец воскреснуть. Ритуал этот проводился ежегодно с целью обновления Вселенной: смерть божества — это разрушение и гибель мира, возврат к первичному Хаосу, а воскресение — сотворение нового мира. В этом, как писал Элиаде, проявлялось единство противоположностей (coincidentia oppositorum), поскольку жизнь невозможна без наличия смерти: «то, что ты сеешь, не оживёт, если не умрёт» (1Кор. 15:36). Однако появление этой концепции, вышедшей позже далеко за рамки аграрных культов, Элиаде связывал всё же с открытием земледелия^[12].