Эта статья входит в число хороших статей

Княгиня Лиговская

Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску
Княгиня Лиговская
Первая публикация в журнале «Русский вестник» (1882, том 157)
Первая публикация в журнале «Русский вестник» (1882, том 157)
Автор Михаил Лермонтов
Язык оригинала русский
Дата написания 1836
Дата первой публикации 1882
Следующее Герой нашего времени
Логотип Викитеки Текст произведения в Викитеке
Логотип Викицитатника Цитаты в Викицитатнике
Логотип Викисклада Медиафайлы на Викискладе

«Княги́ня Ли́говска́я»[К. 1] — незавершённый социально-психологический роман с элементами светской повести, начатый Михаилом Лермонтовым в 1836 году. Работа над произведением, в котором отразились личные переживания автора, прервалась в 1837 году. Интрига романа развивается в нескольких направлениях: одно из них строится вокруг встречи главного героя — офицера Григория Печорина — с былой возлюбленной Верой Дмитриевной Лиговской; другое посвящено его конфликту с небогатым чиновником одного из петербургских департаментов Красинским. Отдельная сюжетная линия связана со взаимоотношениями Печорина и Лизаветы Николаевны Негуровой[3].

В рукописи зафиксированы автографы не только Лермонтова, но и литератора Святослава Раевского, принимавшего участие в создании отдельных глав, а также троюродного брата поэта — Акима Шан-Гирея. Произведение знаменует собой постепенный переход автора от романтического максимализма к реалистическим художественным принципам[4]. Некоторые идеи и замыслы, начатые в «Княгине Лиговской», впоследствии воплотились в «Герое нашего времени»[1].

При жизни Лермонтова роман ни разу не публиковался. Впервые напечатан историком литературы Павлом Висковатовым[5] в журнале «Русский вестник» (1882, том 157, № 1)[6].

Действие романа начинается 21 декабря 1833 года в Петербурге. Молодого чиновника, двигавшегося из департамента по Вознесенской улице, сбил гнедой рысак. Попытки извозчиков догнать нарушителя успехом не увенчались.

Пока чиновник, отброшенный на тротуар, приходил в себя, нарушитель порядка добрался до богатого подъезда. Из повозки вышел 23-летний офицер Григорий Александрович Печорин. В Петербурге он, коренной москвич, поселился сравнительно недавно; за его плечами были учёба в университете, служба в гусарском полку и юношеская влюблённость в Верочку Р., которая, выйдя замуж за немолодого князя Степана Степановича, обрела новую фамилию — Лиговская.

Дмитрий Кардовский. Рысак Печорина сбивает Красинского. «Княгиня Лиговская». 1914

Отправившись в тот же вечер в Александринский театр, Печорин встретил там семью Негуровых, за дочерью которых, Елизаветой Николаевной, он начал ухаживать после переезда в Петербург, однако затем стал избегать её. В трактире у театра Печорин встретил сбитого им чиновника, который, узнав своего обидчика, потребовал от офицера раскаяния. Печорин в ответ невозмутимо предложил решить вопрос с помощью дуэли, однако Красинский отказался, ссылаясь на пожилую мать.

Спустя некоторое время мать Печорина, Татьяна Петровна, устроила обед для нескольких знакомых; в числе приглашённых были Лиговские. Для Веры Дмитриевны пребывание в доме Печориных оказалось мучительным: Григорий Александрович изводил её намёками, заставлял вспоминать былое и в итоге довёл до слёз. Во время обеда выяснилось, что князь Лиговской втянут в некую долгоиграющую тяжбу, которую разбирает сотрудник департамента государственного имущества Красинский. Хозяин дома пообещал отыскать нужного чиновника.

Назавтра, узнав адрес Красинского, Печорин отправился к нему на квартиру. В крошечной гостиной его встретила старушка. Чуть позже появился её сын, в котором Григорий Александрович узнал пешехода, сбитого им на Вознесенской улице. Встреча была краткой и прохладной, однако уже на следующий день Красинский прибыл к Лиговским и произвёл приятное впечатление на княгиню.

Через два дня баронесса Р. давала бал, на который съехалось много господ со звёздами и крестами. Для Печорина это мероприятие оказалось тяжким испытанием: он встретил там Елизавету Николаевну, внимание которой стало утомительным, и Веру Дмитриевну, едва ответившую на его поклон. Кроме того, Елизавета Николаевна и Вера Дмитриевна оказываются давними подругами, и Печорин опасается, что они могут рассказать друг другу о нём что-то нежелательное для него.

История создания

[править | править код]
«Княгиня Лиговская». Автограф Лермонтова

К роману «Княгиня Лиговская» Лермонтов приступил в 1836 году. Свидетельством того, что отдельные сюжетные линии имеют прямое отношение к личным обстоятельствам его жизни, являются письма, адресованные родственнице и близкому другу поэта — Александре Верещагиной (в замужестве — Хюгель). В одном из них, написанном, по данным исследователей, весной 1835 года, поэт упоминает о разрыве отношений с Екатериной Сушковой и слухах о замужестве Варвары Лопухиной (m-lle Barbe). Оба события нашли отражение на страницах романа[7]:

Алексей мог вам рассказать кое-что о моём образе жизни, но ничего интересного, если не считать завязки моих амурных приключений с Сушковой, развязка которых была ещё более занимательна и забавна. <…> Она мне ещё передала, что m-lle Barbe выходит замуж за Бахметева. Я не знаю, должен ли я ей вполне верить, но во всяком случае я желаю m-lle Barbe жить в супружеской безмятежности вплоть до празднования серебряной свадьбы.

На отдельных страницах рукописи замечен почерк друга поэта — Святослава Раевского. Переселившись на квартиру к Лермонтову в 1836 году, он помогал ему в написании отдельных глав — прежде всего это касалось образа Красинского, а также эпизодов, связанных с деятельностью чиновников различных департаментов[3]. Кроме того, в рукописи обнаружен автограф троюродного брата Лермонтова — Акима Шан-Гирея, участвовавшего в создании VII главы[6].

Зимой 1837-го в Петербурге начало распространяться стихотворение «Смерть Поэта», Лермонтов и Раевский были арестованы и сосланы, работа над романом прервалась. Летом 1838 года Лермонтов в одном из писем Раевскому упомянул о судьбе «Княгини Лиговской», признав, что роман «затянулся и вряд ли кончится, ибо обстоятельства, которые составляли его основу, переменились»[6].

В то же время лермонтоведы отмечают, что не только «истощение реального материала» стало поводом к тому, чтобы забросить роман — причиной утраты авторского интереса к «Княгине Лиговской» могло стать зарождение нового замысла, в котором частично воплотились прежние идеи. Так, уже весной 1839 года Лермонтов создал «Бэлу», а к 1840-му завершил «Героя нашего времени»; Григорий Александрович Печорин переместился из рукописи «Княгини Лиговской» на страницы нового произведения[8].

Герои и прототипы

[править | править код]

Женские образы

[править | править код]
Екатерина Сушкова

Во время работы над романом Лермонтов находился под впечатлением тех личных обстоятельств, о которых он вскользь упомянул в письме к Александре Верещагиной. Так, история Печорина и Елизаветы Негуровой напоминает взаимоотношения Лермонтова и Екатерины Сушковой[3]. Они познакомились весной 1830 года в Москве[9]; Екатерине Александровне был адресован стихотворный сушковский цикл, представлявший собой «лирический дневник юноши»[10]. Через четыре года поэт, встретив Сушкову в Петербурге, вновь начал оказывать ей знаки внимания; добившись взаимности, он написал девушке анонимное письмо, поставившее точку в отношениях. Почти точно так же повёл себя герой «Княгини Лиговской» Григорий Печорин по отношению к Елизавете Николаевне Негуровой[11].

Исследователи, сравнивая анонимные письма, адресованные Негуровой — в романе и Сушковой — в действительности, находят немало точек пересечения[12]:

Варвара Лопухина

Образ княгини Лиговской близок другой возлюбленной Лермонтова — Варваре Лопухиной. Их история началась в 1831 году, когда поэт был студентом. По воспоминаниям Акима Шан-Гирея, «чувство к ней Лермонтова было безотчётно, но истинно и сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей»[13]. После переезда поэта в Петербург их связь прервалась: на фоне новой жизни и иных увлечений очертания Варвары Александровны ушли в тень, и Лермонтов не делал попыток поддерживать с ней отношений. Однако известие о том, что в 1835 году Лопухина (возможно, по настоянию родителей) вышла замуж за Николая Фёдоровича Бахметева, стало для поэта потрясением[13].

Я имел случай убедиться, что первая страсть Мишеля не исчезла. Мы играли в шахматы, человек подал мне письмо; Мишель стал читать его, но вдруг изменился в лице и побледнел. Я испугался и хотел спросить, что такое, но он, подавая мне письмо, сказал: «Вот новость — прочти», — и вышел из комнаты. Это было известие о предстоящем замужестве Лопухиной.
Из воспоминаний Акима Шан-Гирея[14]

Акварель Лермонтова, 1835

Имя и фамилия героини — Вера Лиговская — были придуманы Лермонтовым ещё до начала работы над романом: впервые это сочетание встречается в драме «Два брата» (1836), сюжетная канва которой, как полагают исследователи, также является откликом на личные переживания автора — в произведении речь идёт о встрече главного героя с бывшей возлюбленной, ставшей во время разлуки чужой женой[15].

Биограф поэта Павел Висковатов одним из первых отметил близость романных и реальных событий: в книге «Жизнь и творчество Лермонтова», частями печатавшейся в «Русской мысли» в начале 1880-х и вышедшей отдельным изданием в 1891 году, он писал, что в истории юношеской любви, возникшей между Жоржем и Верочкой («Княгиня Лиговская», глава V), имена героев можно было бы заменить на Варю и Мишеля. Доказательством того, что во время работы над романом автор непрестанно думал о Лопухиной и его «творчество истекало из переживаемого», служит, по мнению Висковатова, акварельный портрет Варвары Александровны, сделанный Лермонтовым: изображённая на нём молодая женщина является почти точной копией княгини Лиговской, когда она «в утреннем атласном капоте и блондовом чепце сидела небрежно на диване»[16].

Печорин и Красинский

[править | править код]

Жизненные обстоятельства Григория Печорина совпадают со многими вехами из биографии Лермонтова: оба были студентами; и тот, и другой сменили «фрак московского недоросля на мундир с эполетами». При этом в главном герое романа проглядываются черты человека, который в 23 года чувствует себя душевно уставшим и смотрит на мир (особенно на столичный свет) с лёгким презрением. Обладая блестящим умом и незаурядными способностями, он в то же время отличается редкой чёрствостью и цинизмом. По мнению авторов Лермонтовской энциклопедии, к созданию образа Печорина Лермонтова подтолкнул «Евгений Онегин»; подтверждением тому являются и «перекличка» фамилий (Онегин — Печорин), и эпиграф («Поди, поди! раздался крик!»), представляющий собой прямую цитату из пушкинского романа, и даже неточность, обнаруженная исследователями в рукописи «Княгини…»: изначально автор вместо фамилии своего персонажа случайно вывел имя Евгений[3].

Печорин и Красинский. Художник Дмитрий Кардовский

Версии о возможном прототипе Красинского у исследователей расходятся. Так, Висковатов был убеждён, что этот персонаж — внешне и характером — близок Святославу Раевскому. Возможные сомнения, связанные с тем, что чиновнику в романе — особенно в начальных главах — присуща некоторая задавленность (отнюдь не свойственная соавтору и близкому другу Лермонтова), Висковатов опровергал двумя доводами: во-первых, в продолжении «Княгини Лиговской» роль Красинского могла измениться; во-вторых, на фоне Печорина он «выставлен скорее с хорошей стороны»[17]. Авторы Лермонтовской энциклопедии, в свою очередь, считают, что этот образ стал собирательным и сложился под влиянием разговоров с коллегами Раевского, служившими в департаменте государственного имущества[3].

Красинский — антипод Печорина: в отличие от гвардейского офицера, имевшего «наружность вовсе не привлекательную»[18], он высок, симпатичен и способен располагать к себе людей с первой же встречи. Своей «интенсивной эмоциональностью» Красинский напоминает героев романтических произведений Лермонтова; вместе с тем бедность и «социальный эгоизм» сближают его с «маленькими людьми» из произведений Гоголя и «униженными» петербуржцами из романов Достоевского[19]. Контрастность образов раскрывается также с помощью описания обстановки, в которой живут герои. Если в комнате Красинского на видном месте лежит 25-копеечная книга «Легчайший способ всегда быть богатым и счастливым», то в доме Печорина автор акцентирует внимание на «лоснящихся дубовых дверях с модными ручками», «драпировке над окнами в китайском вкусе» и картине на стене, представляющей собой «глубокую мрачную фантазию»[20].

Лермонтоведы предполагают, что взаимная неприязнь двух героев, порождённая столкновением на Вознесенской улице, в продолжении романа могла бы перерасти в «любовное соперничество»[19]. Конфликты, обозначившиеся в «Княгине Лиговской», впоследствии реализовались в «Герое нашего времени»[21]:

Петербургская жизнь Печорина внешне выглядит как предыстория «Героя…», где есть несколько намёков на неё в тексте. Однако это не единая биография одного и того же лица: связь между произведениями не сюжетная, а генетическая, и «Княгиню…» следует рассматривать как этап замысла романа о современном Лермонтову герое.

Другие действующие лица

[править | править код]
Дмитрий Кардовский. Обед у Печориных

Среди второстепенных персонажей романа выделяется сестра Печорина Варвара; по замечанию Лермонтова, эта шестнадцатилетняя барышня могла не думать о приданом, потому что благодаря «хорошенькому личику и блестящему воспитанию» имела шанс удачно выйти замуж и не повторить ошибок Негуровой, которая к двадцати пяти годам превратилась в «старую деву»[22].

Кроме того, в романе присутствует целая галерея типов, созданных методом пародийных мини-зарисовок. Такого рода «массовка» изображена в 9-й главе, рассказывающей о гостях в доме баронессы Р. Персонажам, прибывшим на бал, присуща «некоторая типологическая стадность»; по стилю эта сцена близка «Евгению Онегину» («Тут было всё, что есть лучшее в Петербурге» — у Лермонтова; «Тут был однако цвет столицы» — у Пушкина), а также повести Гоголя «Невский проспект»[21].

Столь же саркастично Лермонтов рассказывает о визитёрах, приехавших на званый обед, устроенный матерью Печорина. Парадное мероприятие превращается в «ярмарку тщеславия», на которой каждый из гостей стремится «предъявить претензию на ум, покичиться своим богатством, знатностью, положением»[23]. По мнению литературоведа Бориса Томашевского, Лермонтов сознательно стремился к тому, чтобы сделать отдельных светских персонажей максимально узнаваемыми; при этом, наделяя Печорина некоторыми личными качествами, автор не щадил и себя[24].

Литературные параллели

[править | править код]

Тема пьедестала

[править | править код]

В 1832 году была опубликована новелла французского писателя Жюля Жанена «Пьедестал», главный герой которой, пытаясь найти для себя место в блестящем обществе, создаёт собственную формулу успеха. Образование, бизнес, литературный талант, а также состоятельная женщина могут, по мнению прибывшего в Париж молодого провинциала, стать тем пьедесталом, который позволит даже незаметному человеку сделать карьеру. Тема пьедестала, на который можно взойти с помощью женщины, на каком-то этапе завладела и сознанием Лермонтова[25].

В письме Александре Верещагиной, датированном 1835 годом, поэт откровенно признаётся, что, возобновив ухаживания за Екатериной Сушковой, он не испытывал особых чувств: поначалу эти «амуретки» воспринимались им как игра, позже к ней добавился элемент прагматизма[26]:

Вступая в свет, я увидел, что у каждого был какой-нибудь пьедестал: хорошее состояние, имя, титул, связи… Я увидел, что если мне удастся занять собою одно лицо, другие незаметно тоже займутся мною, сначала из любопытства, потом из соперничества.

Те же самые побуждения Лермонтов развил и в «Княгине Лиговской»: Печорин, прибыв в столицу, долго пытается найти тот пьедестал, «вставши на который, он бы мог заставить толпу взглянуть на себя»; в итоге его выбор пал на Елизавету Николаевну Негурову, с помощью которой герой рассчитывал приобрести светскую известность[27].

Гоголевские мотивы

[править | править код]

Описывая столичный уклад жизни, Лермонтов в определённой степени использует поэтику петербургских повестей Гоголя. Вслед за автором «Шинели», «Носа» и «Портрета» он движется по большому городу во всех направлениях, показывая читателю дворы-колодцы, респектабельные гостиные, грязные каморки[21]. Гоголь в «Невском проспекте» использует приём, который литературоведы назвали «овеществлением лиц»; его особенность заключается в том, что автор вместо описания человека даёт представление о его одежде. Эта творческая манера зафиксирована и в «Княгине Лиговской»: «Лакей подсадил розовый салоп в блестящий купе, потом вскарабкалась в него медвежья шуба»[29].

Сходство с другим, более поздним, произведением Гоголя — «Мёртвыми душами» — наблюдается в сценах, требующих обобщённой характеристики большой группы персонажей. Так, если гоголевскую вечеринку у губернатора посетили «мужчины двух родов» — тоненькие и толстые, то на лермонтовский бал к баронессе Р. явились кавалеры, которых автор разделил на «два разряда» — одни без устали танцевали, другие наблюдали за действом «с важной осанкой и гордым выражением лица». Влияние Гоголя чувствуется в совмещении прозы и поэзии (эти стилевые особенности заметны в эпизоде званого обеда в доме Печориных), а также использовании родителями Елизаветы Негуровой просторечных слов (вплоть до вульгаризмов)[30].

Влияние Пушкина

[править | править код]

Исследователи отмечают, что если близость к Гоголю обнаруживается в бытовых сценах романа, то воздействие Пушкина ощущается при разработке характеров. Прежде всего это касается Печорина, образ которого создавался под влиянием «Евгения Онегина» — это произведение «постоянно стояло перед глазами автора „Княгини Лиговской“»[30]. У героев двух романов много общего: склонность к любовным интригам, некоторая зависимость от мнения светского общества, сопровождающаяся в то же время презрением к нему. Однако Печорин по характеру жёстче и увереннее своего «литературного брата», его не пугают трудности, влечёт борьба; в его характере есть победительная сила, потому что «он знал аксиому, что поздно или рано слабые характеры покоряются сильным и непреклонным»[31].

Пушкинские мотивы присутствуют в «Княгине Лиговской» то в виде прямых цитат («Какая смесь одежд и лиц»), то в слегка заретушированных извлечениях из «Евгения Онегина» («Он получил такую охоту к перемене мест»), то как парафраз отдельных стихотворных строк[31].

Художественные особенности

[править | править код]

Переход от романтизма к реализму

[править | править код]

До «Княгини Лиговской» Лермонтов уже имел опыт работы в прозе: в 1832 году он начал писать роман «Вадим», представлявший собой «лирическую исповедь», в которой отразились мятежные порывы юного автора. Произведение так и осталось незавершённым; исследователи полагают, что в процессе работы Лермонтов осознал: «век романтических Дон Кихотов проходит»[27].

«Княгиня Лиговская» продемонстрировала стремление писателя максимально дистанцироваться от прежних пафосно-возвышенных настроений, однако «печать переходности» в романе всё-таки присутствует. В первую очередь это касается образа Печорина, внешность и характер которого «получены в наследство» от Вадима (правда, в несколько смягчённом варианте). Так, они оба подчёркнуто некрасивы; при этом Вадим откровенно безобразен, а Григорий Александрович — просто неказист. И в том, и в другом персонаже обнаруживаются черты демонизма — в большей либо меньшей степени[19]. Их родство проявляется также в отсутствии дара сочувствия к боли других людей; и Вадим, и Печорин холодны и безжалостны[32]. Элементы романтизма заметны и в прорисовке характера Красинского, предшественниками которого являются неистовые герои из раннего творчества Лермонтова[4].

Нельзя сказать, что романтический элемент в характеристике Печорина вытравлен до конца. Некоторый романтический налёт остаётся и в «Герое нашего времени». Но пропорция патетического романтизма в «Вадиме» и «Княгине Лиговской» несоизмеримы[33].

Борис Томашевский

Элементы светской повести

[править | править код]

Элементы светской повести, являющейся одним из вариантов романтической прозы[5], введены в те сцены, где необходимо соблюсти «протокольную достоверность» описываемых событий. Заявка на скрупулёзность при воспроизведении места и времени дана уже в начале произведения, когда автор сообщает, что действие происходит 21 декабря 1833 года в четыре часа дня на Вознесенской улице. Далее внимание к такого рода деталям наблюдается в разных главах: читателю сообщается, что в Александринском театре идёт четвёртое представление «Фенеллы», а во время званого обеда гости обсуждают одну из последних светских новостей — Петербург ждёт картину Брюллова «Последний день Помпеи»[21].

Предельная «топографическая» дотошность при описании маршрутов, по которым перемещаются герои, дала основание писателю Науму Синдаловскому назвать «Княгиню Лиговскую» «одним из самых „петербургских“ произведений Лермонтова»: «Действие разворачивается в совершенно конкретных и реальных декорациях Петербурга — на Невском и Вознесенском проспектах, Екатерининском канале и Миллионной улице»[34].

На протяжении всего романа автор ведёт диалог с читателем, в котором хочет видеть просвещённого человека, способного понимать намёки, послания и рассуждения, а также владеющего «„искусством“ реконструировать избитые штампы». Обращаясь к воображаемому собеседнику, Лермонтов называет его «строгим», «почтенным», «любезным» и даже «возможным» (когда речь идёт о читателях грядущих поколений). Стремление автора к общению идёт опять-таки от «Евгения Онегина»; в то же время оно восходит к традициям светской повести[35].

Комментарии

[править | править код]
  1. Мнения исследователей о месте ударения в фамилии княгини расходятся. Т. П. Ден в примечаниях к роману в шеститомном собрании сочинений Лермонтова (1957 г., издательство Академии наук) считает, что «трудно сказать, как ставил Лермонтов ударение в фамилии Лиговских. Вернее всего, что Лермонтов связывал эту фамилию с местностью Ли́гово и ставил ударение на первом слоге. Поэтому отступление от привычного ударения в реплике малограмотного человека подчёркнуто особо — знаком ударения: «… жандарм крикнул, и долговязый лакей повторил за ним: „карета князя Лиговско́ва!“» (стр. 138, строка 11). Окончание «ой» в именительном падеже фамилии Лиговской по орфографии того времени одинаково возможно как при ударении на окончании, так и при ударении на основе»[1]. С другой стороны, в более позднем четырёхтомном собрании сочинений (1981 г., издательство «Наука», примеч. И. С. Чистовой и др.) в первой же строке примечаний к роману говорится: «Незаконченный роман „Княгиня Лиговска́я“ (ударение указано в рукописи) был впервые опубликован в 1882 г.»[2]

Примечания

[править | править код]
  1. 1 2 Ден, 1957, с. 641—776.
  2. Чистова, 1981, с. 452.
  3. 1 2 3 4 5 Кряжимская, 1981, с. 224.
  4. 1 2 Вацуро В. Э. Проза // Лермонтовская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1981. — С. 448. Архивировано 2 апреля 2015 года.
  5. 1 2 Белкина, 1941, с. 516.
  6. 1 2 3 Примечания // М. Ю. Лермонтов. Собрание сочинений в четырёх томах. — М.: Правда, 1969. — Т. 4. — С. 446. — 476 с.
  7. Ден, 1957, с. 641.
  8. Томашевский, 1941, с. 493—494.
  9. Черно А. И. Сушко́ва // Лермонтовская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1981. — С. 555. Архивировано 2 апреля 2015 года.
  10. Аринштейн Л. М. Сушко́вский цикл // Лермонтовская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1981. — С. 556. Архивировано 2 апреля 2015 года.
  11. Черно А. И. Сушко́ва // Лермонтовская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1981. — С. 556. Архивировано 2 апреля 2015 года.
  12. Щёголев П. Лермонтов. — М.: Аграф, 1999. — С. 180—181. — 528 с. — ISBN 5-7784-0063-2.
  13. 1 2 Пахомов Н. П. Лопухина Варвара Александровна // Лермонтовская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1981. — С. 265. Архивировано 7 августа 2014 года.
  14. Щёголев П. Лермонтов. — М.: Аграф, 1999. — С. 203. — 528 с. — ISBN 5-7784-0063-2.
  15. Владимирская Н. М. Два брата (прозаическая драма) // Лермонтовская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1981. — С. 265. Архивировано 2 апреля 2015 года.
  16. Висковатов П. А. Жизнь и творчество Лермонтова. — М., 1891. Архивировано 7 января 2015 года.
  17. Пахомов Н. Живописное наследство Лермонтова. — М.: Издательство АН СССР, 1948. — Т. 2. — С. 111—112. — (Лит. наследство; Т. 45/46). Архивировано 9 ноября 2013 года.
  18. Томашевский, 1941, с. 486—488.
  19. 1 2 3 Кряжимская, 1981, с. 225.
  20. Белкина, 1941, с. 536.
  21. 1 2 3 4 5 Кряжимская, 1981, с. 226.
  22. Белкина, 1941, с. 537.
  23. Белкина, 1941, с. 538—539.
  24. Томашевский, 1941, с. 488.
  25. Томашевский, 1941, с. 484—485.
  26. Щёголев П. Лермонтов. — М.: Аграф, 1999. — С. 192. — 528 с. — ISBN 5-7784-0063-2.
  27. 1 2 Томашевский, 1941, с. 484.
  28. Белкина, 1941, с. 517.
  29. Белкина, 1941, с. 549.
  30. 1 2 Белкина, 1941, с. 550.
  31. 1 2 Белкина, 1941, с. 551.
  32. Томашевский, 1941, с. 487.
  33. Томашевский, 1941, с. 487—488.
  34. Наум Синдаловский. Лермонтовские адреса фольклорной летописи Петербурга // Нева. — 2014. — № 10. Архивировано 2 апреля 2015 года.
  35. Юхнова И. С. Диалог с читателем в «Княгине Лиговской» М. Ю. Лермонтова // Вестник Нижегородского университета имени Н. И. Лобачевского. — 2008. — Вып. 4. Архивировано 2 апреля 2015 года.

Литература

[править | править код]