Обсуждение:Люпов, Сергей Николаевич
Воспоминания современников[править код]
В жаркий день 11 июня 1915 года, объезжая свой участок позиций, я застал в одном из окопов командира Прохольского полка Генерального штаба генерал-майора Люпова, который мне сказал, что его отступающему полку назначено занять подготовленную мною позицию. «Мы уже осмотрели окопы и, — сказал он, — они нам очень понравились!». «Вот это укрепления!» — с восторгом говорили присутствовавшие офицеры штаба Люпова. «Вот здесь можно по-настоящему обороняться», — повторяли они, заглядывая через бойницы на далёкие горизонты. «Тут так приятно посидеть в холодке», — продолжали они, располагаясь в прохладе блиндажей после долгого пыльного пути под жарким солнцем.[...]
После сдачи позиции, на другой день утром мы отправились к новому месту работы, а по пути я заехал к командиру полка генералу Люпову. Я его застал в штабе за полевым телефоном, причём мне пришлось присутствовать при интересном разговоре. Командиру полка докладывали о том, что около такой-то деревни видны немецкие разведчики. Люпов посмотрел на карту и, вызвав к телефону командира артиллерийской батареи, задал ему вопрос: «Вы можете из своих орудий достать до такой-то деревни, в которой появились немцы? Хорошо. А сколько у вас осталось снарядов? Только семнадцать? Тогда бросьте туда два снаряда!«. Вскоре мы услышали два орудийных выстрела. «Вот видите, как плохо у нас обстоят дела со снарядами!» — обратился ко мне генерал (пушки из-за отсутствия боеприпасов приходилось тогда отправлять в тыл, превращая таким образом их в обоз).
Затем Люпов снова с похвалой отозвался о построенной нами позиции. «Вам, вероятно, нужно об этом представить начальству в письменном виде?» — добавил он. И, взяв полевую книжку, написал в лестных выражениях отзыв о принятой им укреплённой позиции, и вручил его мне, а я направил записку Люпова своему начальнику полковнику Архипенко, который уже представил её генерал-квартирмейстеру 4-й армии генералу Стайнову. Последний выразил желание познакомиться со мной лично и затем нередко спрашивал Архипенко, на каком участке я работаю.[1]
Через сотню шагов я столкнулся с генералом Люповым. Этот старый офицер довоенного генштаба, во время войны — нач. штаба корпуса, а во время гражданской — командир корпуса — выделялся исключительной ограниченностью. Я его хорошо знал. Впервые я встретил его в Самаре, когда я был при Галкине. Люпов отличался тем, что при встрече непременно останавливал и пускался в бесконечные философские разговоры о мировом масонстве, о «дьявольском замысле» погубить Россию и т.д. Был он одинок, вел спартанский образ жизни, в его небольшой комнате, куда он раз меня затянул, кроме стула и стола была длинная узкая лавка т.е. деревянная доска, на которой он спал. Жил он уроками, был педантично аккуратен во всем решительно. Я когда мог избегал его ибо, к моему несчастью, он любил особенно передо мной разводить свои теории, считая меня старым знакомым. Но тут я не успел от него увернуться. Он, конечно, остановил меня и принялся излагать свое авторитетное мнение относительно стратегии немцев: «Ну вот, во-первых, здравствуйте, — начал он. — Теперь, конечно, большевикам скоро конец. Это совершенно ясно. Немцы наступают в трех главных направлениях — на юге на Киев, который на днях будет взят, в центре — на Москву, на севере на Петроград — теперь Ленинград. Советское командование совершенно бездарно, фронт уже прорван в нескольких местах — вопрос полного разгрома — две-три недели. Вот, батюшка мой, какие дела!» закончил он. «А вы не думаете ваше превосходительство, что сейчас дело идет о бытии русского народа и что независимо от власти и правителей русский народ инстинктивно понимает, что его ждет, если победят немцы и так легко не даст себя покорить». «Ничего он не чувствует, поверьте мне, а немцы придут, по крайней мере наведут порядок, уверяю вас!» Это был тяжелый день.[2]