Парадокс безобразного
Парадокс безобразного — парадокс, описаный философом Нельсоном Гудманом[1].
Речь идет о явлении, когда вещи и произведения искусства, которые по стандартным эстетическим меркам считаются «безобразными» или «уродливыми», могут казаться эстетически привлекательными. Этот парадокс проявляется в таких устойчивых выражениях как «страшно красив», а также в эстетических суждениях типа: «Мне нравится этот уклон в музыке» или «Именно изломы и асимметрия делают этот дизайн привлекательным». Парадокс безобразного одновременно описывает обратный случай, когда некоторые вещи, которые охарактеризованы через определённые черты как «красивые», воспринимаются как «безвкусные» или «эстетически навязчивые»: «Они слишком красивы, чтобы (действительно) быть красивыми»[2].
Другие точки зрения относятся к фотографиям изуродованных инвалидов или калек, а также ко множеству разнообразных книг и фильмов, которые содержат пугающие сцены. Прежде всего, безобразное рассматривается как противоположность прекрасного, оно искажено, тревожно, отталкивающе и хаотично. Такие ассоциации являются наследственными, однако нередко они могут быть и приобретёнными. В качестве примера здесь могут быть приведены ветераны войн, которые ассоциируют фейерверк с чем-то жутким; несмотря на то, что фейерверк считается красивым, он всё равно их пугает, так как ветераны связывают его с выстрелами орудий и с военным временем.
Суть феномена[править | править код]
О том, что эстетические свойства объекта находятся в нём самом, а не определяются восприятием того, кто этот объект созерцает, писал в XIX веке немецкий философ Карл Розенкранц (последователь Фридриха Гегеля). Розенкранц предложил своеобразное восприятие безобразного. По его мнению, красота является чем-то между бесконечным возвышенным и конечным приятным, связанным с формой. Безобразное же при этом он видел не антонимом красоте, а — по той же схеме — чем-то между красивым и комическим.
Психоаналитик Зигмунд Фрейд обосновывает восхищение безобразным тем, что оно выхватывает человека из привычного мира и переносит в мир, являющийся противоположным прекрасному. Фрейд ссылается при этом на этимологию немецкого слова unheimlich (с нем. — «жуткий»), так как это слово является противоположным германскому слову heim (с нем. — «дом, очаг»). То есть всё, что скрыто в доме, является тайным и приватным. А русское слово «безобразный» — синоним слова «некрасивый» — значит не что иное, как «безо́бразный», то есть не имеющий в себе Образа Божия, не-сущностный, не-существующий, мёртвый.
Немецкий философ Иммануил Кант писал, что удовольствие от красоты является производным от «свободной игры» воображения и рассудка человека. По Канту, в обычном своём состоянии воображение и рассудок взаимодействуют так, что жизненный опыт человека сковывает его внутреннее суждение. В ходе «свободной игры» эта связь нарушается, что позволяет человеку ощущать предмет сам по себе, вне зависимости от личных оценок, навязанных опытом. Выходит, что эстетическое восприятие основано на «истинных» суждениях, а не субъективных.
Способы разрешения парадокса[править | править код]
Один из способов разрешить этот парадокс или устранить его внутреннее противоречие состоит в том, чтобы сузить понятие «красота». Нельсон Гудман отмечал: «В том случае, если прекрасное исключает безобразное, красота не является мерилом эстетической ценности; но если прекрасное может быть безобразным, то красота становится лишь другим словом для эстетической ценности, которое к тому же вводит в заблуждение»[1]. Это сводится к тому, что безобразные вещи являются «интересными» или «привлекательными», но не действительно «красивыми». Это решение парадокса, однако, считается многими неудовлетворительным, не в последнюю очередь самим Гудманом. Как пишет Франц Коппе в своём учебнике Основные понятия эстетики: «Эстетическое [это] тогда хорошо, когда оно удовлетворяет потребности. Поэтому совокупность эстетических форм … именно красива … так как иногда она использовалась в множестве традиций и произведений искусства для достижения высоких целей. Вот причина, почему до сих пор вызывающе безобразное искусство сохраняет в своей форме хрупкое понятие красоты»[3].
Другое предложение разрешить данный парадокс предложил Габор Пааль. По его мнению, различаются несколько уровней эстетических ценностей, которые находятся во взаимном соотношении. Так, может случиться, что предметы с точки зрения одного из этих уровней будут считаться красивыми, а с точки зрения другого уровня — нет[2].