Мадам Шевалье

Не следует путать с живший в те же годы французской оперной певицы Мадемуазе́ль Шевалье́.

Мадам Шевалье
Луиза (?) Chevalier-Peicam
Имя при рождении	Луиза (?) Пуаро // Louise (?) Poireau
Дата рождения	1774(1774)
Место рождения	Лион, Франция
Дата смерти	неизвестно
Страна	Франция
Род деятельности	актриса, певица (комическая опера)
Супруг	Пьер Шевалье Пекен (Пейкам)
Дети	дочь

Мадам Шевалье, Луиза (?) (урожденная Пуаро — Poireau, в замужестве Бриссоль, по принятому псевдониму мужа Шевалье-Пейкам (Chevalier-Peicam, по некоторым источникам: Реусаm); 1774 — ?) — французская певица, любовница обер-шталмейстера Ивана Кутайсова, а позднее, вероятно, императора Павла I, ненавидимая в России за свою жадность и, согласно распускавшимся о ней слухам, шпионившая на Бонапарта.

Её младший брат, балетный танцовщик и хореограф, Огюст Пуаро много и плодотворно работал в Петербургской балетной императорской труппе, где его даже стали называть по русскому обычаю Августом Леонтьевичем.

Биография

Мадам Шевалье на сцене в 1792 году

Луиза Пуаро родилась в 1774 году в Лионе, в бедной семье танцмейстера Пуаро. Была небольшого роста, подвижная, отличалась красотой, имела светло-каштановые волосы и большие ярко-синие глаза. Дебютировала в Лионском театре в 1791 году. Сразу покорила зрителей глубиной голоса и огромным обаянием.

В 1792 году она вышла замуж за балетмейстера труппы Пьера Шевалье Пекена (Пейкама), настоящая фамилия которого Бриссоль; сценическая пара отправилась покорять Париж и вскоре устроилась на новом месте, по одним источникам — в Парижскую оперу, по другим — в Парижский Итальянский театр. Оказавшись в гуще революционных событий, артисты приняли участие в большом празднике в честь богини Разума. Сообщается, что после смерти Робеспьера, как и многие другие, они были заключены, а затем освобождёны. Закончив с революционной деятельностью, чета Шевалье вернулась на сцену.

Мадам Шевалье постепенно становилась одной из самых известных исполнительниц комических опер, дебютировав в комической опере Крейцера «Поль и Виргиния» (сохранилась гравюра, изображающая её в этой роли).

После термидорианского переворота (27 июля 1794 года — 9 термидора II года по республиканскому календарю) они эмигрировали в Гамбург, где певица пользовалась большим успехом и получала щедрые подарки. Так, императрица Жозефина упоминает о своем удовольствии видеть её. Там выступления певицы вызвали своего рода «театральную войну» между якобинцами и эмигрантами.

Муж тоже не сидел без дела, поставив несколько балетных спектаклей. А кроме того, они почувствовали в себе предпринимательский талант и открыли игорный дом.

Начало ювелирной коллекции мадам Шевалье положило кольцо, отделанное бриллиантами, стоимостью 1500 талеров, которое, как было написано в приложении к одному из гамбургских журналов, было подарком от герцога Мекленбург-Шверинского.

Россия

Директор над музыкой и зрелищами в России князь Н. Б. Юсупов отметил её ещё в Париже и два года спустя заключил контракт с ней, её мужем Пьером и братом Огюстом, который был танцовщиком, пригласив их на службу во Французскую императорскую труппу Санкт-Петербурга. В мае 1797 года (или к 1 апреля 1798 года) мадам Шевалье со своим артистическим семейством прибыла в Петербург. Согласно контракту ей полагалось 7000 рублей (до неё такого жалования не получал никто в труппе), балетмейстеру Пьеру — 3000, Огюсту — 2000. Оговаривалось, что мадам Шевалье имеет право выбирать роли, оговаривался и бенефис, полный сбор с которого принадлежал актрисе, им оплачивали квартиру, карету и дрова. Муж её был балетмейстером и получил по этому месту чин коллежского асессора, а 9 ноября 1799 года Высочайшим указом П. Шевалье был назначен «отныне и впредь навсегда быть сочинителем балетов».

Дебют мадам Шевалье в комической опере Далейрака «Рено д’Аст» состоялся 17 июня 1797 года в царской резиденции Павловске. Спектакль давался в честь возвращения двора в Павловск после путешествия в Москву, Казань и другие города. После спектакля актрису с мужем пригласили на торжественный ужин в Итальянском зале вместе с Павлом I и Марией Фёдоровной.

Кутайсов

На красавицу обратил внимание ближайший приближённый императора Кутайсов. Он снял и роскошно обставил для неё особняк, осыпал подарками. Мадам Шевалье устраивала приемы, на которых стали бывать представители высшей аристократии, и приобрела большое влияние.

Н. И. Греч писал о ней:

«К ней прибегали за протекцией и получали её за надлежащую плату. (…) Муж её сидел в передней и докладывал о приходящих. Она принимала их как королева. Одно слово её Кутайсову, записочка Кутайсова к генерал-прокурору или к другому сановнику, и дело решалось в пользу щедрого дателя».

Другим способом заслужить её признательность была покупка лож в Каменном театре во время её бенефисов, когда за место могло быть наплачено 1500 рублей против обычных 25; и мадам получала список от брата и мужа с указанием фамилий и сумм. Князь Барятинский, например, подарил ей колье в 6 тыс. рублей в качестве платы за ходатайство. Росли и ширились слухи о жадности и скупости актрисы. Она способствовала опале Фёдора Ростопчина.

Август Коцебу пишет о ней:

Более всего запятнано было царствование Павла ненасытным корыстолюбием известной госпожи Шевалье. (…) Нет примера, чтобы она когда-либо употребила своё влияние для доброго дела; можно было рассчитывать на её вмешательство только там, где была для неё какая-нибудь выгода.

25 июня 1798 года дебютировала на сцене Большого Каменного театра в комической опере Дезеда «Алексис и Жюстина», которая сделала небывалый доселе сбор — 1287 рублей 25 копеек. Затем она выступила в «Прекрасной Арсене», комической опере Монсиньи.

Павел

Павел I на портрете работы Щукина

Мадам Шевалье часто выступала в Эрмитажном театре, где, как считается, на неё наконец обратил внимание император, хотя Анна Лопухина оставалась его официальной фавориткой. Существует история, что страсть в Павле воспламенилась благодаря тому, что для исполнения роли Федры мадам Шевалье надела платье того самого знаменитого оттенка, который император выбрал для стен Михайловского замка (по перчатке, оброненной Анной Лопухиной).

К этому времени у мадам Шевалье уже была от Кутайсова маленькая дочь, и актрисе удавалось сохранять отношения одновременно с ними обоими.

Ф. Ф. Вигель пишет о ней:

Привязанность графа Кутайсова, женатого человека и отца семейства, к г-же Шевалье и щедрость его к ней казались многим весьма извинительными; но влияние её на дела посредством сего временщика, продажное её покровительство, раздача мест за деньги всех возмущали. Уверяли, будто Кутайсов её любовью делился с господином своим Павлом I, будто она была прислана сюда с секретными поручениями от Бонапарте, что подвержено сомнению, ибо он был ещё в Египте, когда она в Россию приехала; но впоследствии, будучи уже первым консулом республики, мог он употребить её как тайного агента. Как бы то ни было, но она почиталась одною из сильных властей государственных; царедворцы старались ей угождать, а об ней, о муже её, плохом балетмейстере, и о брате её, танцовщике Огюсте, говорили как о знатном семействе; а когда она в гордости своей воспротивилась браку сего Огюста с дочерью актера Фрожера, то находили сие весьма естественным. Она все реже и реже стала являться публике, как бы гнушаясь городским обществом и сберегая прелести лица своего и таланта для одного двора, на театре Эрмитажа. Следующей зимою пожаловали мужа её прямо коллежским асессором; тогда её высокоблагородие, говорят, совсем перестала показываться.

Упоминают и о возможной склонности мадам к наследнику Александру: «Желая объяснить ту строгость, с какою император поступил с князем [Александром] Голицыным, распространили слух, будто это он содействовал интриге между великим князем и мадам Шевалье. Эта актриса, фаворитка Кутайсова, действительно чрезвычайно ухаживала за великим князем, так что он, прельщенный её красотой и грацией, склонялся ко взаимности. Предполагали, будто князю поручено было вести эту интригу и что Кутайсов, из ревности, будучи не в состоянии отомстить самому Александру, отплатил за все его комиссионеру».

Н. И. Греч приводит исторический анекдот:

Однажды призывают его (Ивана Борисовича Пестеля, почтмейстера в Петербурге) к императору. Павел в гневе говорит ему:
— Вы, сударь, должны брать пример с вашего брата (почтмейстера в Москве). Он удержал одну иностранную газету, в которой было сказано, будто я велел отрезать уши мадам Шевалье, а вы её выпустили в свет. На что это похоже?
Пестель отвечал, не смутившись;
— Точно выпустил, государь, именно для того, чтоб обличить иностранных вралей. Каждый вечер публика видит в театре, что у ней уши целы, и, конечно, смеется над нелепой выдумкой.
— Правда! Я виноват. Вот, — сказал Павел (написав несколько слов на лоскутке бумаги об отпуске из кабинета бриллиантовых серег в 6000 рублей), — поезжай в кабинет, возьми серьги, отвези к ней и скажи, чтобы она надела их непременно сегодня, когда выйдет на сцену.

30 апреля 1799 года в бенефис примадонны французской труппы мадам Шевалье состоялась премьера оперы Джузеппе Сарти La Famille indienne en Angleterre (итал. Индейская семья в Англии). Коцебу весьма сдержанно высказывается о её артистических способностях:

Мне поручено было написать оперу с балетом для этой артистической четы; это заставило меня два раза быть свидетелем того высокомерия, которое госпожа Шевалье выказывала, однако, менее, чем её муж. Она приняла меня в «неглиже»; и так как письменный план, который я должен был ей сообщить, дал мне случай некоторое время сидеть весьма близко к ней, то я мог заметить, что её столь восхваляемая красота, если не совсем поблекла, была, по меньшей мере, уже не в полном блеске. На сцене она действительно очаровывала своим станом и игрою; но ей не следовало пускаться в серьёзную оперу, ибо, например, в Ифигении, можно было любоваться только её красотою.

К концу царствования Павла актрису называли в числе тех лиц, кто мог бы сменить Марию Фёдоровну в случае развода. «Говорили также, что, если бы не было революции, она должна была через два дня, как объявленная фаворитка, занять во дворце комнаты княгини Гагариной». Одновременно с этим император ожидал рождения ещё двоих детей от других женщин.

За несколько дней до ниспровержения своего счастия госпожа Шевалье прогуливалась верхом в сопровождении двух придворных шталмейстеров, подобно тому, как обыкновенно прогуливался сам император. Она проскакала мимо окон французской актрисы Вальвиль, своей соперницы в благосклонности публики, и бросила ей гордый взгляд. Случайно ехал за ней тоже верхом великий князь Александр Павлович; он улыбнулся госпоже Вальвиль и указал на горделивую наездницу, которая так публично выставляла напоказ себя и свою продажную добродетель.

В начале 1801 года главный балетмейстер Петербургской императорской труппы (по совместительству исполнявший обязанности официального мужа фаворитки) получил 2000 рублей, чтобы ангажировать в Париже новых артистов для Петербургской балетной труппы. Шевалье отбыл в Париж с тем, чтобы вернуться через несколько месяцев и привезти с собой знаменитых французских танцоров. Однако все изменилось из-за грянувшего государственного переворота и убийства императора Павла. Больше в Россию главный балетмейстер не вернулся.

Она выступала в Михайловском замке 10 марта, за день до убийства императора.

После Павла

После смерти императора, утром 12 марта 1801 года, в особняк мадам Шевалье ворвались офицеры во главе с плац-майором Иваном Саввичем Горголи, которые по указанию графа Палена и нового императора Александра искали у неё Кутайсова, а также получили приказ обыскать её на предмет государственных бумаг, чтобы выяснить, не была ли она агентом Первого Консула. У неё были изъяты бланки с подписью покойного императора и перстень с его вензелем.

В роковую ночь её тоже арестовали на несколько часов. Когда в её дом пришел офицер с караулом, её сметливая горничная не хотела впустить его в спальню, но он без церемонии оттолкнул её и подошел к постели. Красавица сильно испугалась такого неожиданного посещения и закричала: «Мой муж в Париже!» — «Не вашего мужа», отвечал офицер, «мы ищем в вашей постели, а графа Кутайсова».

Через два дня мадам получила предписание, по которому она должна была покинуть пределы Российской империи. В бумаге, отдельно приложенной и подписанной лично Александром, указывалось, что она освобождается от обычной повинности к высланным, и поэтому от неё не требовалось отдать в казну 1/10 своего имущества. «Когда чрез несколько дней по смерти Павла, она просила паспорта для выезда за границу, Александр приказал ответить ей, что он крайне сожалеет, что здоровье её требует перемены воздуха, и что ему всегда будет приятно, если она вернется и снова пожелает быть украшением французской сцены».

Народ выразил своё презрение к ней самым грубым образом. На Исаакиевской площади какой-то мужик показывал за деньги суку, которую он звал мадам Шевалье. Главное искусство этой суки состояло в том, что, когда её спрашивали: как делает мадам Шевалье? она тотчас ложилась на спину… Нельзя себе вообразить, сколько народу приходило на это зрелище: даже порядочные люди проталкивались сквозь толпу, чтобы насладиться удовольствием спросить у собаки: «как делает мадам Шевалье?».

Сначала она поехала в Германию, затем купила имение под Парижем. В письме от 1807 года один англичанин сообщает, что вместе с мужем она живет в роскошном особняке в Париже, который посещают и Наполеон, и Луи Бонапарт, различные иностранные послы. Он придерживается мнения, что она шпионила на Талейрана и сообщает множество сведений о неупомянутых здесь любовниках.

Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона указывает версию, что, поселившись в Касселе, она вскоре вышла замуж во второй раз.

Судя по всему, больше она не выступала, по рассказам видевших её — располнела. Императрица Жозефина пишет, что, как она слышала, из России мадам Шевалье отправилась в Польшу, где один богатый пфальцграф обратил на неё внимание, обеспечил ей развод с мужем и женился на ней. Греч позже встретил её заграницей:

Я увидел её случайно в 1817 г., не зная, кто она. С троюродным братом моим И. К. Борном заехал я на пути из Швейцарии в Висбаден. (…) У госпожи Гризар нашли мы двух дам, одну пожилую, другую молоденькую. (…) Я отвечал ей, не догадываясь, но и не смел спросить, кто она. На лице её видны были признаки красоты необыкновенной: умная улыбка, прекрасные глаза, приятный голос, беленькие ручки — все говорило в её пользу. У дочери же её был орлиный нос и восточный облик лица, как у турчанки. (…) И в ту же минуту догадался я, что это должна быть недавняя владычица России! (…) Брат её сказывал мне впоследствии, что она постриглась и вела строгую жизнь в одном дрезденском монастыре.

Вигель пишет, что Кутайсов до самой своей смерти в 1830 году от холеры носил на груди вместе с образками портрет г-жи Шевалье.

Изображения

Её портрет в роли Виргинии (oпepa «Paul et Virginie») гравирован в Лондоне в 1792 году Джеймсом Уордом (James Ward см. Smith. British mezzotinto 1443. № 4). Другой портрет в роли Изауры (опера «Синяя борода») гравирован Штеттрупом (Andreas Stoettrupp). Виже-Лебрен оставила её набросок.