Обсуждение:Портрет Дориана Грея

Цитаты из романа

Художник — тот, кто создает прекрасное.

Раскрыть людям себя и скрыть художника — вот к чему стремится искусство.

Критик — это тот, кто способен в новой форме или новыми средствами передать свое впечатление от прекрасного.

Высшая, как и низшая, форма критики — один из видов автобиографии.

Те, кто в прекрасном находят дурное, — люди испорченные, и притом испорченность не делает их привлекательными. Это большой грех.

Те, кто способны узреть в прекрасном его высокий смысл, — люди культурные. Они не безнадежны.

Но избранник — тот, кто в прекрасном видит лишь одно: Красоту.

Нет книг нравственных или безнравственных. Есть книги хорошо написанные или написанные плохо. Вот и все.

Ненависть девятнадцатого века к Реализму — это ярость Калибана, увидевшего себя в зеркале.

Ненависть девятнадцатого века к Романтизму — это ярость Калибана, не находящего в зеркале своего отражения.

Для художника нравственная жизнь человека — лишь одна из тем его творчества. Этика же искусства в совершенном применении несовершенных средств.

Художник не стремится что-то доказывать. Доказать можно даже неоспоримые истины.

Художник не моралист. Подобная склонность художника рождает непростительную манерность стиля.

Не приписывайте художнику нездоровых тенденций: ему дозволено изображать всё.

Мысль и Слово для художника — средства Искусства.

Порок и Добродетель — материал для его творчества.

Если говорить о форме, — прообразом всех искусств является искусство музыканта. Если говорить о чувстве — искусство актера.

Во всяком искусстве есть то, что лежит на поверхности, и символ.

Кто пытается проникнуть глубже поверхности, тот идет на риск.

И кто раскрывает символ, идет на риск.

В сущности, Искусство — зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь. Если произведение искусства вызывает споры, — значит, в нем есть нечто новое, сложное и значительное. Пусть критики расходятся во мнениях, — художник остается верен себе. Можно простить человеку, который делает нечто полезное, если только он этим не восторгается. Тому же, кто создает бесполезное, единственным оправданием служит лишь страстная любовь к своему творению. Всякое искусство совершенно бесполезно.

Оскар Уайльд

Красота, подлинная красота, исчезает там, где появляется одухотворенность.

В судьбе людей, физически или духовно совершенных, есть что то роковое — точно такой же рок на протяжении всей истории как будто направлял неверные шаги королей. Гораздо безопаснее ничем не отличаться от других. В этом мире всегда остаются в барыше глупцы и уроды. Они могут сидеть спокойно и смотреть на борьбу других. Им не дано узнать торжество побед, но зато они избавлены от горечи поражений. Они живут так, как следовало бы жить всем нам, — без всяких треволнений, безмятежно, ко всему равнодушные. Они никого не губят и сами не гибнут от вражеской руки…

— Удивительный ты человек! Никогда не говоришь ничего нравственного — и никогда не делаешь ничего безнравственного. Твой цинизм — только поза. — Знаю, что быть естественным — это поза, и самая ненавистная людям поза!

Недурно, если дружба начинается смехом, и лучше всего, если она им же кончается.

Ты любишь всех, а любить всех — значит не любить никого. Тебе все одинаково безразличны.

В близкие друзья выбираю себе людей красивых, в приятели — людей с хорошей репутацией, врагов завожу только умных. Тщательнее всего следует выбирать врагов. Среди моих недругов нет ни единого глупца. Все они — люди мыслящие, достаточно интеллигентные и потому умеют меня ценить.

Тем, кто верен в любви, доступна лишь ее банальная сущность. Трагедию же любви познают лишь те, кто изменяет.

Душу лучше всего лечить ощущениями, а от ощущений лечит только душа.

Между капризом и «вечной любовью» разница только та, что каприз длится несколько дольше.

— Как люди гонятся за постоянством! — воскликнул лорд Генри. — Господи, да ведь и в любви верность — это всецело вопрос физиологии, она ничуть не зависит от нашей воли. Люди молодые хотят быть верны — и не бывают, старики хотели бы изменять, но где уж им! Вот и все.

За прекрасным всегда скрыта какая нибудь трагедия. Чтобы зацвел самый скромный цветочек, миры должны претерпеть родовые муки.

А как это увлекательно — проверять силу своего влияния на другого человека! Ничто не может с этим сравниться. Перелить свою душу в другого, дать ей побыть в нем; слышать отзвуки собственных мыслей, усиленные музыкой юности и страсти; передавать другому свой темперамент, как тончайший флюид или своеобразный аромат, — это истинное наслаждение, самая большая радость, быть может, какая дана человеку в наш ограниченный и пошлый век с его грубочувственными утехами и грубопримитивными стремлениями.

Было бы гораздо лучше, если бы эта Америка совсем не была открыта!

Правда жизни открывается нам именно в форме парадоксов. Чтобы постигнуть действительность, надо видеть, как она балансирует на канате. И только посмотрев все те акробатические штуки, какие проделывает Истина, мы можем правильно судить о ней.

И потому, мне кажется, наставить людей на путь истинный может только Наука. Эмоции хороши тем, что уводят нас с этого пути, а Наука — тем, что она не знает эмоций.

Чтобы вернуть молодость, стоит только повторить все ее безумства.

Мужчины женятся от усталости, женщины выходят замуж из любопытства. И тем и другим брак приносит разочарование.

Мой мальчик, поверхностными людьми я считаю как раз тех, кто любит только раз в жизни. Их так называемая верность, постоянство — лишь летаргия привычки или отсутствие воображения. Верность в любви, как и последовательность и неизменность мыслей, — это попросту доказательство бессилия… Верность! Когда-нибудь я займусь анализом этого чувства. В нем — жадность собственника. Многое мы охотно бросили бы, если бы не боязнь, что кто нибудь другой это подберет…

Влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, а кончается тем, что он обманывает другого. Это и принято называть романом. Великий поэт — подлинно великий — всегда оказывается самым прозаическим человеком. А второстепенные — обворожительны. Чем слабее их стихи, тем эффектнее наружность и манеры. Если человек выпустил сборник плохих сонетов, можно заранее сказать, что он совершенно неотразим. Он вносит в свою жизнь ту поэзию, которую не способен внести в свои стихи. А поэты другого рода изливают на бумаге поэзию, которую не имеют смелости внести в жизнь.

Обыкновенные люди ждут, чтобы жизнь сама открыла им свои тайны, а немногим избранникам тайны жизни открываются раньше, чем поднимется завеса. Иногда этому способствует искусство (и главным образом литература), воздействуя непосредственно на ум и чувства. Но бывает, что роль искусства берет на себя в этом случае какой нибудь человек сложной души, который и сам представляет собой творение искусства, — ибо Жизнь, подобно поэзии, или скульптуре, или живописи, также создает свои шедевры.

В душе таятся животные инстинкты, а телу дано испытать минуты одухотворяющие. Чувственные порывы способны стать утонченными, а интеллект — отупеть. Кто может сказать, когда умолкает плоть и начинает говорить душа?

Именно те страсти, природу которых мы неверно понимаем, сильнее всего властвуют над нами. А слабее всего бывают чувства, происхождение которых нам понятно. И часто человек воображает, будто он производит опыт над другими, тогда как в действительности производит опыт над самим собой.

В детстве мы любим родителей. Став взрослыми, судим их. И бывает, что мы их прощаем.

Любовь возносит человека над самим собой… Главный вред брака в том, что он вытравливает из человека эгоизм. А люди неэгоистичные бесцветны, они утрачивают свою индивидуальность. Правда, есть люди, которых брачная жизнь делает сложнее. Сохраняя свое "я", они дополняют его множеством чужих "я". Такой человек вынужден жить более чем одной жизнью и становится личностью высокоорганизованной, а это, я полагаю, и есть цель нашего существования. Кроме того, всякое переживание ценно, и что бы ни говорили против брака, — это ведь, безусловно, какое то новое переживание, новый опыт.

Когда человек счастлив, он всегда хорош. Но не всегда хорошие люди бывают счастливы.

Только два сорта людей по настоящему интересны — те, кто знает о жизни все решительно, и те, кто ничего о ней не знает…

Любовь выше искусства.

В самобичевании есть своего рода сладострастие. И когда мы сами себя виним, мы чувствуем, что никто другой не вправе более винить нас. Отпущение грехов дает нам не священник, а сама исповедь.

Над благими решениями тяготеет злой рок: они всегда принимаются слишком поздно.

Прошлое всегда можно изгладить раскаянием, забвением или отречением, будущее же неотвратимо.

В радости, как и во всяком наслаждении, почти всегда есть нечто жестокое.

Даже в воспоминании о счастье есть своя горечь, а память о минувших наслаждениях причиняет боль.

Воздержание — в высшей степени пагубная привычка. Умеренность — это все равно что обыкновенный скучный обед, а неумеренность — праздничный пир.

Каждый живет, как хочет, и расплачивается за это сам. Жаль только, что так часто человеку за одну единственную ошибку приходится расплачиваться без конца. В своих расчетах с человеком Судьба никогда не считает его долг погашенным.

Любовь питается повторением, и только повторение превращает простое вожделение в искусство. Притом каждый раз, когда влюбляешься, любишь впервые. Предмет страсти меняется, а страсть всегда остается единственной и неповторимой. Перемена только усиливает ее. Жизнь дарит человеку в лучшем случае лишь одно великое мгновение, и секрет счастья в том, чтобы это великое мгновение переживать как можно чаще.

Действительность — это хаос, но в работе человеческого воображения есть неумолимая логика. И только наше воображение заставляет раскаяние следовать по пятам за преступлением. Только воображение рисует нам отвратительные последствия каждого нашего греха. В реальном мире фактов грешники не наказываются, праведники не вознаграждаются. Сильному сопутствует успех, слабого постигает неудача. Вот и все.

Мелкие горести и неглубокая любовь живучи. Великая любовь и великое горе гибнут от избытка своей силы.

Знание пагубно для любви. Только неизвестность пленяет нас. В тумане все кажется необыкновенным.

Разумеется, семейная жизнь только привычка, скверная привычка. Но ведь даже с самыми дурными привычками трудно бывает расстаться. Пожалуй, труднее всего именно с дурными. Они — такая существенная часть нашего "я".

Что пользы человеку приобрести весь мир, если он теряет… как дальше? Да: если он теряет собственную душу?

Трагедия старости не в том, что человек стареет, а в том, что он душой остается молодым…

Светик 62.221.60.239 18:38, 7 января 2008 (UTC) Роман действительно очень интригующий и захватывающий. Сколько уже времени прошло с момента его публикации, а интерес к нему не пропадает, скорее наоборот - повышается. Недавно сняли фильм по мативам романа, который пользуется значительным успехом в обществе. Shveppps 06:50, 26 марта 2010 (UTC)

Юля 15:45, 22 июля 2010. Интересная статья, не знала, что роман экранизировался 25 раз. Очень давно читала книгу, но недавно смотрела фильм. Мне кажется достаточно тонко и стильно передан сюжет в экранизации. 217.117.64.2 12:51, 22 июля 2010 (UTC)

Работа

1. Цитаты выше надо перенести в Викицитатник.
2. Список фильмов надо викифицировать - проставить нормальные ссылки на фильмы (возможно, о некоторых уже статьи есть, а мы и не знаем) и для несуществующих можно оставить ссылки на imdb.

infovarius 21:55, 19 декабря 2009 (UTC)

портрет Эдварда Грейси

• В Токийском Диснейленде в Доме с привидениями (Haunted Mansion) можно увидеть на стене портрет Эдварда Грейси, прототипом которого являлся Дориан Грей, который как и Дориан из молодого, приятной наружности юноши превращается в отвратительного, порочного старика.

Видимо, все-таки Эдвард Грейси был прототипом Дориана Грея? Tatewaki 16:47, 2 августа 2011 (UTC)