Участник:Alex omen/Песочница

Временная статья

Тихоокеанская эскадра

Тихоокеанская эскадра

Командующие

• вице-адмирал граф Е. В. Путятин
• капитан 1-го ранга Д. И. Кузнецов (1-й Амурский отряд: «Воевода», «Новик», «Боярин», «Джигит», «Пластун», «Стрелок», транспорт Российско-Американской компании «Николай I»)
• капитан 1-го ранга И. Ф. Лихачев (эскадра: «Воевода», «Боярин», «Опричник»)
• капитан 1-го ранга И. Ф. Лихачёв (с 1860 года Отряд судов в Китайском море (Первая независимая эскадра Тихого океана/первая Тихоокеанская эскадра): «Светлана», «Посадник», «Джигит», «Разбойник», «Наездник», «Японец»)
• Генерал-губернатор Восточной Сибири граф Н. Н. Муравьёв-Амурский (с 5 июня по август 1859 года эскадра: «Америка» (флагман), «Аскольд», «Воевода», «Боярин», «Рында», «Гридень», «Стрелок», «Пластун», «Джигит», «Японец», «Манджур», «Новик»)
• граф Н. П. Игнатьев (в 1860 году Отдельный отряд судов в Китайском море: «Светлана», «Боярин», «Джигит», «Наездник» /на время восстания ихэтуаней/)
• контр-адмирал И. Ф. Лихачёв (Эскадра в Китайском море: «Богатырь» (флагман), «Калевала», «Рында», «Новик», «Морж», «Сахалин»)
• флигель-адъютант контр-адмирал А. А. Попов
• контр-адмирал М. Я. Федоровский (Тихоокеанская эскадра: «Светлана», «Витязь», «Абрек», «Морж», ...)

Состав

• Менелай/Оливуца (корвет, 1841) 29 мая 1851 — 3 октября 1856 (с 24 апреля 1853 по 19 апреля 1854 в эскадре вице-адмирала графа Е. В. Путятина)
• Паллада (фрегат) 12 июня 1852 — январь 1853
• Вол (корвет)
• Новик (корвет) 1858/1959 — август 1860 (с 3 июня по 23 августа 1859 года в составе эскадры графа Н. Н. Муравьёва-Амурского)
• Боярин (корвет) 28 июня 1858 — 15 января 1861 (с 3 июля по ноябрь 1860 года в составе Отдельного отряда судов в Китайском море)
• Стрелок (клипер, 1856) 28 июня 1858 — 26 октября 1861 (с 3 июня по 23 августа 1859 года в составе эскадры графа Н. Н. Муравьёва-Амурского; с 26 мая по 28 июля 1860 года в эскадре капитана 1-го ранга И. Ф. Лихачева)
• Джигит (клипер, 1855) 5 августа 1858 — 15 января 1861 (с 3 июня по 23 августа 1859 года в составе эскадры графа Н. Н. Муравьёва-Амурского; с 26 мая по 28 июля 1860 года в эскадре капитана 1-го ранга И. Ф. Лихачева)
• Пластун (клипер, 1856) 5 августа 1858 — август 1859 (с 3 июня по 23 августа 1859 года в составе эскадры графа Н. Н. Муравьёва-Амурского)
• Рында (корвет, 1856)
• Воевода (корвет) 7 сентября 1858 года — 15 января 1861 (с 3 июня по 23 августа 1859 года в составе эскадры графа Н. Н. Муравьёва-Амурского; с 26 мая по 28 июля 1860 года в эскадре капитана 1-го ранга И. Ф. Лихачева)
• Светлана (фрегат) апрель 1860 — 24 ноября 1862 (с 3 июля по ноябрь 1860 года в составе Отдельного отряда судов в Китайском море; с начала августа по 22 августа 1861 года в отряде контр-адмирала П. В. Казакевича)
• Гайдамак (клипер) июнь 1861 — 23 апреля 1864 (с мая 1862 по 13 июля 1863 в Сиб.ВФл)
• Аскольд (фрегат)
• Абрек (клипер)
• Калевала (корвет) 1861 — 1863
• Светлана (фрегат) октябрь 1872 — апрель 1873

Экспедиция русского флота к берегам Северной Америки

• контр-адмирал А. А. Попов
• «Богатырь»
• «Гайдамак»
• «Калевала»
• «Рында»
• «Новик»
• «Абрек»

Сибирская военная флотилия

Командующие

• контр-адмирал П. В. Казакевич

Состав

• Байкал (транспортное судно) 1848 — 31 марта 1871 (затонул)
• Восток (шхуна, 1852) 10 августа 1853 — 6 июля 1883 (затонул)
• Америка (корвет) осень 1856 — 24 декабря 1883
• Камчадал (тендер / шхуна)
• Манджур (транспортное судно) конец 1858 — 24 декабря 1883
• Японец (транспортное судно) 1859 — 1892 (с 5 июня по июль 1859 в эскадре Генерал-губернатора Восточной Сибири графа Н. Н. Муравьёва-Амурского; с 26 мая по 28 июля 1860 года в эскадре капитана 1-го ранга И. Ф. Лихачева)
• Суйфун (бот)
• Алеут (шхуна, 1862) 1863 — 4 марта 1878
• Горностай (канонерская лодка)

Отряд Петропавловсого порта

• капитан 1-го ранга А. П. Арбузов
• Иртыш (транспортное судно)
• Двина (транспортное судно) ? — конец 1858

В 1854 году эскадра губернатора Камчатской области контр-адмирала В. С. Завойко (на время военных действий; расформирована в марте 1856 года)

• фрегат «Аврора»
• корвет «Оливуца»
• транспорт «Байкал»
• транспорт «Двина»
• транспорт «Иртыш»
• бот № 1
• бот «Кадьяк»

из книги Тромсона

книга вышла в 1859 году про вояж кораблей «Винчестер» и «Барракуда», на котором находился Тромсон, совершался по маршруту: Императорская Гавань — Port Seymour (Порт Сеймур /залив Ольги/) — Gilbert River (река Джилберт (Гилберт) /Аввакумовка/) — Victoria Bay (Залив Виктории /залив Петра Великого/) — Hornet Bay (бухта Хорнет (Гарнет) /залив Находка/) — Port Louis (западный проход залива Стрелок) — Forsyth Island (остров Путятина) — Freeman Bay (предположительно - бухта Назимова) — Termination Island (остров Аскольд) — Бухта Наполеона (Уссурийский залив) — Hamelin Strata (пролив Босфор Восточный) — Port Deans Dundas (Порт Дандэс /бухта Новик/) — Port May (Порт Мэй /бухта Золотой Рог/) — Port Bruce (Порт Брюс /залив Славянский/)

выжимки из главы 26

С «Винчестером» («Winchester») на буксире мы 31 июля поплыли вниз по Заливу (Татарский пролив). 2 августа отдали швартовы фрегата и к полудню достигли широты 45 37' (на траверзе современного посёлка Малая Кема), при этом место нашего назначения находилось на широте 43 36' С. 3 августа опустился очень плотный туман, заставивший нас стать на якорь на глубине 25 саженей. К вечеру мы увидели, что находимся в небольшой бухте с высокими скалистыми берегами. По судовым расчетам мы находились не более чем в 20 милях от входа в Порт Сеймур. «Винчестер» стал на якорь недалеко от нас, и следующим утром (4 августа) мы взяли его на буксир и поплыли, к вечеру мы зашли в Порт Сеймур. В устье порта лежит высокий, конической формы, остров Брайдон (Brydone Island, Остров Чихачёва).

В гавани большая река Джилберт (Gilbert River, Аввакумовка) впадает в море в северо-западной части порта. Группа по изучению реки Джилберт была собрана, и следующим днем, 6 августа после 4 часов утра покинули судно на оснащенном всем необходимым боте. Вошли в устье реки, которое оказалось широким и мелким, но после прибойного бара глубина увеличилась. Река протекает в глубокой долине, с высокими горами по обеим сторонам, в некоторых местах нет никакой растительности, только отвесные крутые скалы. После пары часов движения река разветвляется на протоки; при помощи лота мы выбрали самый глубокий, но очень скоро он превратился в очень узкий и мелкий ручей. Оставив по правую руку несколько островов мы приблизились к крутому берегу с глубокой водой.

В 8 часов утра мы завели лодку в тенистый и глубокий проток и высадились на берег. На широком основании долины, не очень далеко от места нашего расположения, мы различили множество тартарских домов, с полями обработанной земли вокруг них. Заняв места в лодке, мы продолжили свой поход. Протока постепенно становилась все уже и мельче, и к 11 часам мы сели днищем на галечную отмель. Здесь мы обнаружили несколько каноэ, вытащенных на берег, которые мы решили присвоить, по крайней мере, на время. Но были удивлены ружейным огнем, который открыли по нам тартары. Встретившись с ними, они пригласил нас к себе. Выделялся старый человек, его голова была чисто выбрита на макушке и висках, волосы на затылке были собраны в хвост, аккуратно заплетенный полоской черного шелка; все остальные определенно оказывали ему уважение. Также выделялись крепкие, неприятные на вид парни довольно высокого роста, с толстыми лицами, высокими скулами, раскосыми глазами, с жидкими бородками и усами. Их головы были нестрижены, на затылке волосы собраны в два пучка. После разговоров, мы приобрели небольшое количество картофеля для экипажа. Тут мы увидели два приближающихся паруса, это были катер Адмирала и вельбот капитана Фортескью (Fortescue); как и мы, они совершали исследовательскую поездку. Выбрав для своего возвращения другое ответвление реки поплыли вниз по течению. На своем пути мы встретили несколько каноэ с целыми семьями на борту, за которыми буксировались более мелкие суденышки с различным скарбом. Каноэ управлялись одиночными гребцами, были оснащены квадратными парусами из белого хлопка на бамбуковых мачтах, как и в остальных регионах Китайской империи. К 10 часам мы благополучно добрались до наших судов.

На маленькой лодке динджи (dingy) я объехал гавань, чтобы оценить ее более детально. В западном направлении и у устья реки находится несколько небольших плоских островков. По мере приближения к ним глубина резко становится меньше, появляется песчаное дно с длинными водорослями. На приподнятом месте около устья реки я заметил несколько пустых хижин.

8 августа, ярким солнечным днем, мы отправились из порта Сеймур в залив Виктория (Victoria Bay).

Chinese commercial guide

В «Китайском коммерческом руководстве» в разделе «Описание Директории северной части Тихого океана» (Chinese commercial guide. Directory north Pacific ocean) приводились данные экспедиций 1855-1856 годов, они были опубликованы в Англии в 1861 и 1863 годах, но еще в июне 1859 года граф Муравьев-Амурский дал этим географическим объектам русские наименования. Сводная таблица:

Название	Совр. название	Координаты	Корабль	Год
Port Michael Seymour	Залив Ольги	43°46′ с. ш. 135°19′ в. д.	HMS Hornet («Хорнет») открыт и описан капитаном Forsyth (Форситом)	1856
Shelter Bay	Бухта Лидовка	44°28′ с. ш. 136°02′ в. д.	HMS Hornet («Хорнет»)	1856
Sybill Bay	Бухта Рында	44°43′45″ с. ш. 136°23′30″ в. д.	HMS Hornet («Хорнет»)	1856
Pique Bay	Бухта Каменка	44°46′15″ с. ш. 136°27′15″ в. д.	HMS Hornet («Хорнет»)	1856
Bullock Bay	Бухта Терней	45°02′ с. ш. 136°44′ в. д.	HMS Hornet («Хорнет»)	1856
Luke Point	Бухта Русская (Тавайза /Муравьиная/)	45°19′30″ с. ш. 137°10′15″ в. д.	HMS Hornet («Хорнет»)	1856
Brydone Island	Остров Чихачёва		HMS Hornet («Хорнет»)
Gilbert River	река Аввакумовка		HMS Hornet («Хорнет»)
Hamelin Strata	пролив Босфор Восточный
Port Deans Dundas	бухта Новик
Port May	бухта Золотой Рог
Port Bruce	залив Славянский
полуостров Альберта	полуостров Муравьева-Амурского
Termination Island	Остров Аскольд		HMS Barracouta («Барракуда»)
Hornet Bay	залив Находка		HMS Barracouta («Барракуда»)
	западный проход залива Стрелок
Port Louis (Порт Луи)	Новгородская бухта
Наполеон-роуд.	Бухта Экспедиции
Евгениев архипелаг	архипелаг Римского-Корсакова
бухта Наполеона	Уссурийский залив
Freeman Bay	бухта Назимова		HSM Winchester («Винчестер») и HMS Barracouta («Барракуда»)
Forsyth Island	остров Путятина		HSM Winchester («Винчестер») и HMS Barracouta («Барракуда»)
бухта Гверин	Амурский залив
d'Anville	Залив Посьета		французский корвет «Каприз»	1852
Iles Pelees	Большой Пелис		французский корвет «Каприз»	1852
	Остров Гильдебрандта		французский корвет «Каприз»	1852
	Дурново (остров)		французский корвет «Каприз»	1852
Redcliff (по английской съёмке 1854 года) Красный Утёс	Остров Стенина		французский корвет «Каприз»	1852
	Остров Де-Ливрона		французский корвет «Каприз»	1852
	Остров Матвеева		французский корвет «Каприз»	1852

Исследователи и первооткрыватели ДВ

• Дежнёв, Семён Иванович
• Москвитин, Иван Юрьевич
• Поярков, Василий Данилович
• Беринг, Витус Ионассен
• Чириков, Алексей Ильич
• Стадухин, Михаил Васильевич
• Попов, Федот Алексеевич
• Шелихов, Григорий Иванович
• Анкудинов, Герасим

основатели постов в бухте Новгородская, бухте Экспедиции и заливе Посьета

12 апреля пришёл транспорт «Японец» под командованием Шкота Николая Яковлевича. Были высажены:

• Назимов, Павел Николаевич из экипажа транспорта «Японец»
• мичман Бенкович, Николай Федорович из экипажа транспорта «Японец»
• фельдшер из экипажа клипера «Джигитъ» пришёл на «Японце»
• артиллерийский кондуктор Арсеньев из экипажа клипера «Джигит» пришёл на «Японце»
• 21 матрос (20 с «Японца» и 1 с «Джигита»)

Вечером 13 апреля 1860 года на полуострове Новгородском, на ближней сопке к бухте Постовой, российскими моряками был торжественно поднят на мачте Андреевский флаг, символизирующий основание военного поста Новгородского, впоследствии переименованного в Постъ-Посьетъ.

21 июня пришёл транспорт «Манджур» под командованием Шефнера Алексея Карловича. 27 июня с корабля были высажены:

• адъютант (обер-офицер-?) капитан Черкавский, Иван Францевич - командир 3-й роты 4-го линейного батальона
• 4 унтер-офицера 4-го линейного батальона
• 1 фельдшер
• 1 денщик
• 50 рядовых линейных солдат

1 июля пришёл пароходо-корвет «Америка» под флагом контр-адмирала Казакевича. Сигналом «Манджуру» велено идти за «Америкой», они стали на якорь напротив лагеря Назимова. Осмотрев оба лагеря Казакевич приказал линейный лагерь перенести сюда же. В этот же день начали переносить лагерь высажанный с "Манджура" с берега Новгородской гавани на правый берег бухты Экспедиции и строить казарму для рядовых линейного батальона. С «Америки» для проведения этнографических работ на берег сошёл:

• член РГО писатель-беллетрист Максимов, Сергей Васильевич

16 июля матросы первой команды поста вернулись на транспорт «Японец». В конце июля безопасность постов, как в заливе Посьета, так и в гавани Владивосток,обеспечивал корвет «Гридень» (командир лейтенант Егершельд, Густав Христофорович), команде которого было поручено помимо охранения, содействовать их устройству.

После отъезда Назимова комендантом Новгородского поста был назначен капитан И. Ф. Черкавский, командир 3-й роты 4-го линейного батальона. Которому было приказано в Николаевске построить бараки и разобранными перевезти в Посьет. При первоначальной высадке роты на берег в Новгородской бухте, Черкавский хотел тут же поставить и бараки. Но ему было приказано поставить здания в бухте Экспедиции. Капитан Черкавский, как командир роты отвечал за два поста Новгородский и Владивосток. Пост Владивосток Черкавский оставил на своего прапорщика Н. В. Комарова. Также в 1860 году из поста пропал солдат рядовой роты Торопов. Со слов китайцев, - его связанного увели к себе маньчжуры. Через три года  Е. С. Бурачек беседовавший с китайцом Вакулой, после смерти Черкавского выяснил, что он был повешен маньчжурами по дороге из Посьета в Хунчун.

11 сентября пришёл в залив Посьета корвет «Гридень»

25 октября пришел в залив Посьета корвет «Гридень»

В конце октября или в начале ноября, в Посьет зашел клипер «Наездникъ» с начальником эскадры Китайского моря.

Весной 1861 года с открытием первой навигации, был основан новый населенный пункт в Славянском заливе. Первыми жителями поста, стали присланные Черкавским 7 солдат 3-ей роты 4-го линейного батальона. В апреле 1861 года Н. Я. Шкот на транспорте «Японец» прибуксировал более 600 бревен из залива Новик в Посьет.

В судовом журнале клипера «Наездник», совершавшего регулярные рейсы между Новгородским постом и постом Владивосток имеются записи: Мая 24 дня 1861 года пополудни в 12 часов, подойдя к Славянской бухте отдали якорь.

21 августа 1861 года прибыл в бухту Посьета корвет «Гридень». На борту находился военный инженер Владимир Алексеевич Бельцов для проверки сведений о каменном угле и с целью выбора лучшего пункта для учреждения главного опорного пункта.

ЗДЕСЬ НАЧИНАЛСЯ ПРИМОРСКИЙ КРАЙ… : к 150-летию со дня основания п. Посьет : [Хасанский районный краеведческий музей]. Издательский дом «ВладивостокЪ» – п. Посьет, 2010. – 60 с. 

К кораблям

отрывки

Камчатская экипажная рота на 1847 год:

• Яков Федорович Никифоров — барабанщик (уроженец Камчатки);
• Роман Лукич Слободчиков — матрос-рулевой (из камчатских казаков, в 1836 году служил на военном боте «Алеут», ходил на нем в в Охотск, Нижнекамчастк, Тигиль. В 1843 году за дерзкие слова, сказанные командиру бота «Алеут» прапорщику Секерину, разжалован из квартирмейстеров в матросы С 1844 года на боте «Камчадал».)
• Михаил Васильевич Расторгуев — марсовый (из камчатских детей, в 1834 году на бриге «Камчатка» ходил на осров Гуагом)
• Минюхин — матрос
• Помаскин — матрос (из камчатских солдатских детей)
• Павел Васильевич Усов — матрос (из солдатских детей, уроженец Камчатки, с 1843 года на боте «Алеут»)
• Василий Гаврилович Мутовин — матрос
• Иван Гаврилович Мутовин — матрос (из казачьих детей)
• Григорий Иванович Винокуров — матрос (из солдатских детей, уроженец Камчатки)
• Варфоломей Осипович Копылов — матрос (из солдатских детей, уроженец Камчатки)
• Алексей Петрович Корякин — матрос (из солдатских детей, уроженец Камчатки)

Автор Александр Иванович Петров, рукопись 1878 — 1879 гг

Доставленный к началу лета 1855 года на баржах провиант был подпорчен, поэтому испорченные продукты отбрасывали в негодность, но эта операция очень не понравилась как Муравьеву, так и сдатчику майору Буссе. Они требовали, чтобы провиант принимался, как прибыл, и весь, как годный. Только Завойко этому препятствовал, назначив приёмную комиссию. Это была первая причина для ссоры Завойко с Муравьевым.

Получив от Н. Н. Муравьева категорическое предписание не рассуждая приступать к постройкам казарм для команд, В. С. Завойко с августа отделил команды для вытаски бревен па плечах. Команды были разделены па партии, каждая под надзором офицера, и работали на урок. Когда довольно подтащили леса для начала работ, были заложены четыре огромные казармы и офицерский клуб. Казармы были поставлены по две сзади имеющихся казарм, где помещалась команда с фрегата «Паллада». У каждой были построены кухни. Две передние из новых казарм занимал 47-й флотский экипаж. Одну из новых казарм сзади занимала команда с фрегата «Аврора», а половину четвертой сзади — часть команды с фрегата «Диана», пришедшая на купеческом судне с капитан-лейтенантом Лесовским и на шхуне «Хеда». Другая же половина этой казармы была к осени недокончена, даже без крыши. Каждая из казарм была длиной сорок сажен, в середине было крыльцо и сени. Все казармы были покрыты корьем. Казармы же № 13 и 14, которые занимала Амурская рота, были обращены в лазареты. Клуб был поставлен сзади пакгауза, вровень с первой линией, так что перед ним образовалась большая площадка. Это было двухэтажное здание, в одиннадцать окон на фасад, шириной около семи сажен. Внизу было помещение для клуба, т. е. столовая, бильярдная, зал, гостиная, уборная и два хода на обе стороны. Наверху был в середине коридор и по бокам комнаты, как номера, по одному окну на обе стороны. В этих комнатах помещались холостые малых чинов офицеры и чиновники по два и по три человека. Клуб был покрыт железом. Внизу стены и потолки были обиты парусиной и выкрашены. Зал был в пять окон на реку, очень вместительный для танцев. По стенам были устроены кушетки, обитые красным драдеданом.

Но не все счастливцы могли иметь помещение в клубе. Это имели только те, кто снискал благоволение Завойко, а многие помещались у женатых матросов в слободке, которым тоже, по примеру казаков, дана была льгота и позволили строить домики по плану Завойко. Кроме сказанных построек был закончен еще дом, который имел четыре окна на реку. Два окна, т. е. одну комнату и кухню, занимал командир 47-го флотского экипажа Н. Н. Назимов, а другие два окна — Морское училище, в котором тогда было двенадцать мальчиков. Кроме того, был выстроен дом для отца Гавриила и нанизу в порту изба, где помещалась контора над портом. Штаб был помещен в самой первой казарме № 6. Казармы, клуб и матросская слободка к зиме кое-как пристроились, хотя в слободке много изб было без крыш. В слободке было выстроено около шестидесяти домиков или изб. Но, несмотря на это, как семейные офицеры, так и нижние чины жили очень тесно, а тем более казармы, срубленные из совсем свежего леса, имели огромное и плачевное влияние на здоровье людей. Если бы не было упущено время в пререканиях Завойко и Муравьева о негодности Николаевска, а прямо, как пришли первые команды, было бы преступлено к постройке казарм и не пропустили бы два лучших летних месяца, то можно было бы обстроиться и лучше, и суше, и шире.

Когда собралось офицерство, т. е. после установки судов в Пальво, приказом Завойко последовали назначения: командиром 47-го флотского экипажа — капитан-лейтенант Назимов, командиром всех сводных команд с фрегатов — капитан-лейтенант Лесовский, капитаном над, портом — капитан-лейтенант князь Максутов, начальником штаба — капитан-лейтенант Чихачев, штаб-офицером — капитан-лейтенант Скандраков, а других не помню.

Ещё во время войны осенью 1854 года П. В. Казакевич был послан в Америку для заказа морского транспорта, двух пароходов речных и механического заведения для - порта и для фрахтования купеческих судов с продовольственными грузами для Николаевска. По его распоряжению в 1855 году пришло два таких судна — «Беринг» и «Пальметто». В сентябре 1856 года пришел давно ожидаемый пароходо-корвет «Америка». Это был пароход вполне с морскими качествами. Отлично ходил и смотрелся красиво на воде. Осадку имел двенадцать футов, так что мог свободно входить в Амур. Командиром «Америки» был назначен капитан-лейтенант Н. Я. Шкот. Механики-американцы (один из них Борр) остались у нас на службе, а Борр и не выехал с Амура, в 1870 году здесь умер. Прежде еще прихода «Америки» пришло купеческое судно «Европа», на нем были доставлены разобранными два речных парохода и механическое заведение, а на корабле «Беринг» — провизия, которая поступила в продажу через казенный магазин, как было и при Завойко.

А. И. Петров был при штабе на должностях: в комиссии по приемке имущества, дежурным по порту, ревизор по экспедиции. С 25 сентября 1855 года назначен в экипажные адъютанты, а вместе с тем преподавателем математики, истории и географии в Штурманском училище с оплатой 15 рублей в месяц. Начальником училища был Н. Н. Назимов. Учителя штурман Шенурин и священник. Известные выпускники: капитан 2-го ранга флигел-адъютант Макаров, штабс-капитан Чупров 1-й и прапорщик Петров.

В начале октября в Де-Кастри пришла эскадра из трех больших неприятельских судов, бомбардировала Де-Кастри, т. е. мыс, хотела сделать высадку для осмотра местности, но стрелки-казаки (пятьсот человек) под командой подполковника Сеславина и два орудия тому воспрепятствовали. Были у них и убитые, и раненые. После этой неудачи суда принялись усердно бомбардировать мыс. Правда, леса много попортили, но без толку. В конце октября ушли в море.

С ноября 1855 года адъютантом назначен лейтенант Линден, взамен заболевшего А. И. Петрова.

После новогодних праздников 1856 года началась постройка Константиновской батареи — против Николаевска от Константиновского полуострова, которой заведовал инженер капитан Рейн. От берега до батареи было около версты. В постройке ее участвовали как все команды, так и все офицеры. Команды были разделены на партии, а работа поделена на отдельные этапы для каждой партии. Кроме того, выходили на работу два штаб-офицера. Один смотрел за битьем свай, а другой — за возкой земли. Незанятые офицеры ходили на работу через день. Несмотря на ужасные морозы, работа шла без перерыва каждый день с утра. Работа была каторжная, но все-таки к весне был образован бастион сажень шестьдесят в диаметре, на котором сделаны амбразуры и поставлены орудия с фрегата «Паллада». Кроме Константиновской, была построена батарея на Куегде (в Николаевске), на Чныррахе и на Мео (на другом берегу). Вооружены они были орудиями с фрегатов «Паллада» и «Аврора».

В феврале несколько человек офицеров Завойко по болезни уволил в Россию. Они выехали на оленях через Аян. В числе их были лейтенант А. Ф. Можайский, подпоручик Шенурин и др. Начальник штаба Н. М. Чихачев был отправлен курьером еще в декабре. К весне болезни пошли быстрыми шагами... Преобладала цинга. Не только нижние чины валились, но умерло много и офицерства, а кто из офицеров не был в цинге, то это была редкость. Все почти что хромали, а у некоторых даже образовалась водянка. Бедный А. И. Воронин едва не умер, у него от цинги была водянка уже в груди, и только молоко спасло его.

Ещё осенью В. С. Завойко подал прошение о переводе его по болезни в Петербург. Для возвращения по Амуру был специально заложен катер. Капитан-лейтенант Бачманов взялся с осени выстроить как корпус, так и машину для этого парохода-катера, но к весне выстроил только пародию на пароход. Это такое было судно, что ежели один человек встанет на борт, то того и гляди, что оно перевернется. Для отвращения этого к нему приделали с боков крылья, его прозвали "пароходик Бачманова". После пасхи пришло разрешение Завойко выехать, и как только 12 мая Амур пошёл, то Завойко отдал приказ, что выезжает и вместо себя оставляет капитана 2-го ранга С. С. Лесовского, а сам на приготовленных судах с семейством и Капитан-лейтенантом князем Максутовым отправляется в Россию. Вместо Максутова капитаном над портом С. С. Лесовский назначил Н. Н. Назимова, который предложил мне пойти к нему помощником со столовыми 500 рублей в год. В эту должность я назначен приказом Лесовского от 21 июня 1856 года. Вслед за Завойко был разрешен выезд и нескольким офицерам с кораблей, которые также пошли по Амуру. Из Мариинска отправился с семейством в Россию, тоже по Амуру, и адмирал Г. И. Невельской. В числе выезжавших я помню капитан-лейтенанта В. А. Римского-Корсакова, который сдал шхуну «Восток» капитан-лейтенанту барону Шлиппенбаху.

В мае получили известие, что в Де-Кастри пришло английское судно и под парламентерским флагом был на берегу офицер и сказал, что заключен мир, и просил разрешить налиться водой и нарубить дров. При этом показал иностранные газеты, в которых было это сообщено. Известие это скоро подтвердилось прибытием курьера, начальника передового отряда сплавляемых судов капитан-лейтенанта Н. М. Чихачева. Как электрическая искра пробежало это известие по Николаевску. Все были сердечно рады миру, всем он был нужен. Война нас отрезала от океана, мы никуда не могли ехать, ниоткуда никакого привоза, пришлось бы опять голодать. Постройка всех батарей была брошена.

Н. М. Чихачев привез по случаю мира новые распоряжения. Приказано было фрегату «Аврора», корвету «Оливуца» и транспорту «Двина» с командами фрегатов «Паллада», «Диана» и «Аврора» идти кругом света в Кронштадт, а следовательно, и вся деятельность перешла к приготовлению как этих судов, так и транспортов «Иртыш» и «Байкал». На фрегат «Аврора» поступил командиром капитан II ранга Тироль и как офицеры, так и команда, какие были на нем прежде. На корвет «Оливуца» командиром был назначен капитан-лейтенант В. А. Римский-Корсаков, на нем пошла команда «Паллады», в числе офицеров лейтенант Н. К. Бошняк (бывший в экспедиции) и Н. И. Ельчанинов. На транспорт «Двина» — командиром капитан-лейтенант И. И. Бутаков и часть команды с фрегата «Диана». Командиры были назначены в Петербурге.

20 июня встретили идущую из Николаевска шхуну «Восток», На ней прибыл В. С. Завойко с семейством, здесь же был и адмирал Г. И. Невельской с семейством. Оба адмирала пришли ввиду трудности подъёма по реке и решили идти на транспорте «Иртыш» в Аян, а оттуда следовать далее. На «Иртыш» был назначен капитан-лейтенант А. А. Болтин. В начале июня они отправились на «Иртыше» в Аян.

[А. Н. Сеславин писал М. С. Корсакову 12 июля 1856 г.: «Много радости было при появлении передового рейса на устьях Амура. Чихачев заранее известил меня в Де-Кастри о своем приближении, где я, согласно сделанных распоряжений Николая Николаевича, как и в прошлом году, занял пост со своим отрядом. Только что спровадил французского адмирала с двумя фрегатами и узнал от него о переговорах между воюющими державами, клонящихся к прекращению военных действий, как получил известие от Чихачева и о самом мире... Завойко и Невельской, узнав о мире, возвратились с Амура обратно в , откуда хотят ехать через Аян» (А. И. Алексеев. Дело всей жизни (подвиг адмирала Г. И. Невельского). Хабаровск, 1972, стр. 275—276].

Ожидая неприятельские суда в лимане Амура весной 1856 года, Н. Н. Муравьев прислал зимой В. С. Завойко предписание: «Все сплавленные по Амуру с провиантом баржи исправить настолько, чтобы можно было поставить на них орудия и бомбардировать неприятельские суда». Получив это предписание, Завойко приказом назначил комиссию из всех штаб-офицеров освидетельствовать баржи и представить акт о возможности обратить лучшие баржи в бомбарды. Комиссия нашла их негодными, и акт этот был послан с почтой Муравьеву.

В январе мичман Г. Д. Разградский был послан в Императорскую гавань с предписанием затопить фрегат «Паллада». Г. И. Невельской, узнав от Разградского о данном ему приказании, написал В. С. Завойко, чтобы это распоряжение отменить, что затопить или взорвать фрегат всегда можно успеть, если покажется неприятель, но Завойко, вторично предписал Разградскому исполнить в точности его предписание. Г. Д. Разградский, приехав в Императорскую гавань, прорубил дно фрегату. Взяв с собой прапорщика Д. С. Кузнецова и команду, через Хунгари возвратился в Николаевск. В то время, как фрегат хоронили, почти уже был заключен мир, и мы напрасно потеряли фрегат с медным креплением, который был бы нам в то время очень полезен хоть как материал, благодаря глупости и близорукости и упрямству Завойко.

В 1856 году сплавлялись по Амуру с провиантом и разными другими припасами и имуществом около ста десяти разных барж и баркасов и плоты со скотом. Баржи и плоты сплавляли солдаты батальона под командой подполковника Облеухова и полубатальона. В июне в конце начали подходить первые баржи с провиантом. Мне по обязанности помощника капитана над портом было довольно хлопот, в особенности по снаряжению судов в кругосветное плавание.

Новый губернатор П. В. Казакевич приехал в начале августа в Николаевск на пароходике «Надежда» с двумя катерами. Всё офицерство, имея во главе капитана 2-го ранга С. С. Лесовского, вышло на пристань в мундирах. День был теплый и хороший. С губернатором прибыли почти в одно время капитан-лейтенант Сухомлин с женой, Юнкман и Шкот, правитель канцелярии Хитрово, чиновник особых поручений Бодиско, чиновник Белявский, поручик корпуса штурманов Баранкевич и другие. С приездом его пошли все реформы и улучшения, были новые назначения. При встрече со мной, Казакевич сказал: «я хочу сместить вас с должности помощника капитана над портом и назначить вместо вас Юнкмана». Я на то сказал, что буду очень доволен, потому что мне эти хлопоты надоели. Итак, я остался только при должности адъютанта. Сухомлин и Шкот были назначены командирами рот, капитан-лейтенант Кораллов — старшим адъютантом в штабе. С. С. Лесовский, кажется на шхуне «Восток», выехал в Россию через Аян. Нельзя ничего сказать дурного о Лесовском за время его нахождения за губернатора. Вскоре после приезда П. В. Казакевича прибыл в Николаевск инспектор штурманов подполковник Василий Матвеевич Бабкин, он же был и начальник училища, некоторые ученики которого были в походе, а другие жили в двух номерах клуба. Местное Училище поступило в ведение Бабкина. Под новое помещение для училища назначили флигель № 13, где прежде помещался лазарет, где был большой зал в три окна, класс, спальня в два окна, кухня и прихожая; стены и потолки были обиты парусиной и выкрашены. В. М. Бабкин с утра до вечера был в училище, и горячо хлопотал об его устройстве, также и П. В. Казакевич принимал большое участие. Даже нашлись небольшие средства на обстановку училища, как то: тюфяки, одеяла и белье, иначе на 1040 рублей в год па все содержание двенадцати человек с учителями ничего нельзя было сделать. В. М. Бабкин облагородил их в короткое время. Двух оболтусов уволил в писаря, а четверых зачислил из порядочных обер-офицерских детей. В. М. Бабкин обратился ко мне, по примеру Назимова, с просьбой заниматься в училище математикой, на что я изъявил свое согласие безвозмездно. Хитрово и Бодиско тоже взялись заниматься словесными науками, но сперва ходили, а потом вскоре и бросили — надоело. Также и отец Гавриил.

В начале сентября фрегат «Аврора», корвет «Оливуца» и транспорт «Двина» были почти совсем готовы и выведены к мысу Лазарева. Первые два ушли в Россию в конце сентября, а транспорт — в октябре. Лейтенант Маневский был назначен Казакевичем смотреть за рубкой леса у селения Михайловского и сплавкой его в Николаевск. В начале октября срок службы Маневского и Овсянкина кончился, и они выехали кругом света на транспорте «Двина» под командованием капитан-лейтенанта И. И. Бутакова, будучи зачисленными в штат транспорта, тем самым они совершили кругосветную кампанию.

Кроме адъютантской обязанности, я ничего не делал. Впрочем, осенью я получил поручение ехать в Пальво и оттуда по хребтам присмотреть за пригоном скота в Николаевск, чтобы при переходе через речки его не перетопили, что и исполнил в четыре дня. В дороге встретился с И. В. Фуругельмом. Вместе в юрте ночевали и о чем только не говорили. Д. И. Орлов жил у отца Гавриила.

По приезде П. В. Казакевича при объявлении его, что нужно назначить капитан-лейтенанта на место помощника капитана над портом, он сказал мне: «Просто жаль, что вы до сих пор не произведены в лейтенанты. Всему виной Г.И.Невельской – не умел представлять. Пускай Д. Д. Губарев напишет, и принесите мне подписать, что бы с почтой на днях было послано». Петр Васильевич прочитал, подписал и подтвердил, чтобы Губарев непременно с почтой отослал, что, конечно, и было сделано. Но увы! И это представление осталось под сукном у Краббе.

В октябре месяце окончена церковь, пристроенная к самой задней казарме, которая была обращена в госпиталь. Церковь эта строилась, как домашняя, в один этаж и называлась госпитальной, потому что имелась в виду постройка собора на площади. В эту церковь ходили молиться до лета 1858 года, когда собор был окончен. Казармы № 16, при которой была пристроена часовня, и № 17 разобраны и перенесены в порт. В них были устроены портовые мастерские, в которых установлены механические станки, привезенные из Америки. Тут было все: станки столярные, токарные, сверлильные, строгальные. Одним словом, устраивалось на зиму полное механическое заведение.

Всё время до Нового, 1857 года занимались сначала усиленной выгрузкой с пришедших судов, очисткой улиц от пней и шоссированием большой улицы, рытьем канав и устройством на них мостиков. Так как команды осталось мало, хотя и пришла из Кизи одна рота солдат 14-го батальона с капитаном Трусевичем, то размещение сделалось просторнее. Но осенью улучшали только помещения: крыли кровли тесом, исправляли дом губернатора. Офицеры, в особенности семейные, заняли более просторные квартиры. Кроме этих работ, начали строить два эллинга для сбора пароходов и заготовлять лес для эллинга и механического заведения.

Вечером именинники капитан-лейтенанты Василий Кондратьевич Кораллов (командир батарее № 7), Василий Петрович Беловский и Василий Константинович Бодиско справляли свои именины. Жил Кораллов в клубе в номере вместе со Шкотом. Были приглашены все аристократы Николаевска, т. е. флотские и некоторые из приехавших чиновников, а также губернатор и Хитрово. После праздников жизнь потекла по-прежнему. Мои занятия: утром в училище, потом с докладом к Назимову, обедать, спать, вечером к В. М. Бабкину. Это шло колесом изо дня в день. После Нового года я стал считать дни, сколько мне осталось до конца. Срок был 18 июля 1857 года. В порту начали собирать пароходы, которые назвали «Амур» и «Лена». Работы по сборке их были усилены, чтобы к проходу реки были готовы. Кое-какие переделки были на пароходе «Америка», который зимовал перед Николаевском.

Ранней весной был назначен другой адъютант экипажа, чему я был очень рад, потому что таскаться с докладом к Назимову мне уже надоело. 19 марта 1857 года П. В. Казакевич приказом назначил меня командиром школы юнг. В это время только что вышло повеление, чтобы школы юнг (кантонистов) отделить совершенно от всякой зависимости экипажей, а потому, получив это назначение, я сделался отдельным независимым начальником. Начал хлопотать об устройстве их хозяйства, помещения, обмундировании. Всех кантонистов было тридцать человек. Из них был составлен порядочный хор певчих, которых обучал комиссар госпиталя Белавин, бывший в первом штурманском полуэкипаже еще при мне певчим и хорошим строевиком... Так что впоследствии и очень скоро часть из них стала в хоре музыкантами, часть писарями и содержателями. Они помещались в самом первом доме в Николаевске, где был штаб при Завойко — доме № 6, к которому была пристроена кухня сзади.

В это же время были присланы медали в память войны. Я в числе других получил на Андреевской ленте. В марте последовало назначение командиров. Капитан-лейтенанты Шкот — на пароход «Америку», Сухомлин — на пароход «Лена», Болтин — на пароход «Амур», лейтенант Попов — на транспорт «Байкал». Шхуна «Восток» с командиром бароном Шлиппенбахом зимовала в Аяне, а транспорт «Иртыш» оставался блокированным в протоке Пальво.

В марте и апреле была горячая работа по оборке и изготовлению пароходов «Амур» и «Лена», но работа на «Лене» была впереди. В конце апреля пароход «Лена» был спущен на лед в бухте до той глубины, как следовало ему сесть пустому. Тут ставили на него котел и собирали машину. Это был пароход своеобразный. Он имел на палубе во всю длину рубку высотой восемь футов, имел одно огромное колесо сзади за кормой, а котел стоял на палубе на носу, машина в рубке в корме, так что паровые трубы из котла в цилиндры шли поверх рубки. Этот пароход имел семьдесят сил. «Амур» был обыкновенный двухколесный речной пароход, около ста сил. Оба они в полном грузе сидели четыре фута. «Амур» был буксирный, а «Лена» буксировать не могла и принимала груз на себя. Как только Амур прошел, то пароход «Лена» подвели к глубокому месту на конце кошки, где была устроена пристань, и тут кончали ее вооружение и сборку машины. Эта пристань и впоследствии служила для причала и выгрузки и нагрузки их, так как тут-глубина была до восьми футов. 9 мая река прошла окончательно. В этот же день к Петру Васильевичу для подписи принесли приказы. Я назначен на пароход «Америка», но Пётр Васильевич оставил на берегу.

Вскоре по проходе реки пароход «Лена» был отправлен вверх с почтой и пассажирами. В числе последних был Н. Н. Назимов. Вместо него экипажным командиром был назначен А. В. Бачманов, а на его место временно — корпуса штурманов поручик Дмитрий Иванович Орлов. Его еще ранней весной вызвали из Петровского в Николаевск. Он занял ту же квартиру, которую занимал Н. Н. Назимов. На пароходе «Лена» отправился и Казакевич, чтобы проверить его и дойти до Мариинска. В то время, когда губернатор ушел вверх на пароходе «Лена», в Николаевск прибыл на капоре вице-адмирал генерал-адъютант Путятин, посланный в Китай для заключения трактата с китайцами по поводу занятия нами Амура. С ним прибыли начальник штаба Сибирской флотилии капитан-лейтенант Н. М. Чихачев, чиновник по дипломатической части Пещуров и архимандрит Аввакум — тот, который ходил с Путятиным на фрегате «Паллада». Вскоре прибыл губернатор, и по желанию адмирала Путятина командиром на пароход «Америка» был назначен Чихачев, а Шкот к нему старшим офицером. Вскоре Путятин на «Америке» отправился в Китай. На пути туда им была открыта прекрасная гавань Святой Ольги (названная им).

В начале июня был готов пароход «Амур», то я просил адмирала назначить меня на этот пароход, идущий вверх до Благовещенска, так как собирался выехать домой, губернатор согласился. В начале июня пароход отправился из Николаевска. Было полезно бросить Николаевск хотя бы на короткое время. Кроме командира Болтина, были следующие: лейтенант Нордвик, штурманский поручик Кошелев, механик американец Борр. Пассажиры: чиновник Белявский, межевой поручик Рожков и топограф прапорщик Попов. До Мариинска мы шли благополучно, но выше стали очень часто становиться на мель, так карта была снята ужасно. Даже острова были или пропущены, или нанесены не там, где они были, про промеры и говорить нечего. Нам пришлось составлять карту и по деланному промеру выставлять глубину. Пройдя мыс, названный топографом Поповым в честь своей жены Софьи, встретили две протоки и, не зная, где фарватер, пошли по короткой вправо. Прошли половину ее благополучно, но потом уселись плотно на мель. Это было 18 июня, в день для меня потому памятный, что кончился мой пятилетний срок службы на Амуре и я выслуживал пенсион по штатам Амурской экспедиции. Сколько ни бились, чтобы сняться с мели, ничего не помогло, а вода быстро пошла на убыль. Через три дня пароход был на суше, так что мы ходили кругом него. Неизвестность положения, когда прибудет вода и снимется ли пароход до весеннего разлива, еще более причинила мне огорчения. После долгого раздумья я попросил Болтина отпустить меня в Николаевск хоть с донесением. Сперва он не хотел, чтобы губернатор знал об этом, думая скоро сняться с мели, но случай помог мне. Недалеко на острове находилась партия топографа унтер-офицера с пятью казаками для съемки. Одному казаку вздумалось во время сна убить топографа за то, что он будто бы изнурял их работой. Болтин с некоторыми ездил смотреть и хоронить тело. Преступника привезли на пароход. Вот тут-то и явилась нужда ехать кому-нибудь в Николаевск: отвезти преступника и дать знать о случившемся. Мне снарядили лодку, посадили в нее связанного преступника, в гребцы дали трех, кажется, казаков же. Пройдя Мариинск, Кизи и только что выйдя из Сучянской протоки, как вижу — пыхтит-идет пароход «Шилка», который в этот год после разных перестроек был спущен в Николаевске. Он тоже строился, как и «Аргунь», в Петровском заводе («Аргунь» что-то капитально исправлялась и кампании не начинала, как в прошлом году). Поравнявшись с пароходом, я увидел на нем Казакевича. Пароход остановился, принял меня. Конечно, губернатор удивился моему возвращению, и когда я сказал, что «Амур» на мели и обсох, то он ужасно рассердился и начал меня распекать, как будто я был тому виной. Впрочем было от чего беситься. На счету было много пароходов, но в руках не было ни одного: «Лена» оставлена в верховьях Амура, «Амур» на мели, «Аргунь» не годна, да и «Шилка» ходила против течения как черепаха. Я вернулся на «Шилке» в Кизи. Адмирал со свитой отправился в Мариинск, где на поворотном мысу к озеру, на горе, он устраивал дачу, а я остановился у Ивана Евлампиевича Пургачевского, приказчика Зимина, имевшего здесь лавку. Так прошло два дня. Из Мариинска «Шилка» ушла на помощь к «Амуру». На другой день я, адмирал, Ушаков и Бодиско на пароходике-баркасе «Надежда» выехал в Николаевск. В конце июня пришли в Николаевск.

В начале августа пришла из Петропавловска шхуна «Восток», на ней из Петропавловска приехало семейство Филипповых (жена Екатерина Михайловна), а Д. Д. Губарев уехал в Петропавловск. С приездом Орловых я предложил заниматься с их старшими детьми — дочерью Сашей и сыном Васей. Кроме того, я не забывал уроки в Штурманском училище. Школа юнг мной была сдана Бачманову. В половине августа «Амур» снялся с мели и ушел.

За лето 1857 года пришло семь коммерческих судов с разным купеческим грузом, поэтому недостатка ни в чем не было даже нижней части Амура, т. е. до Кизи, в отличие от 1856 года когда их было только два. Из первых торгующих фирм были «Людорф» из Гамбурга, «Беринг» из Америки (приказчик Чез).

Виталий Тренев «Путь к океану» // Рассказ «Четверо матросов»

На плацу перед губернаторским домом мичман флота обучал строевому шагу и ружейным приемам волонтеров из чиновников. В порту стояли фрегат «Аврора» и транспорт «Двина». Все были на берегу, на работах по постройке укреплений, и только часовые каждые полчаса отбивали склянки да на мостиках виднелись скучающие фигуры вахтенных офицеров. В ожидании нападения соединенной англо-французской эскадры гарнизон города, усиленный сибирским линейным полубатальоном, прибывшим на транспорте «Двина», деятельно готовился к обороне. Могло прийти еще подкрепление - эскадра графа Путятина, состоявшая из парусных фрегатов, корветов и паровой шхуны, но вернее было, что неприятель опередит их и будет здесь раньше.

Бот № 3 был отправлен за кирпичом в Тарьинскую губу, а на «Авроре» артиллерийское ученье было устроено. В команде были: (унтер-офицер с «Авроры» Сидоренко - ?) боцман Усов и три матроса Камчатской флотилии 47-го флотского экипажа (Попов, Бледных и Удалов). Боцман Усов — коренастый, могучий старик с седыми баками, перешибленным носом и острыми серыми глазами под лохматыми бровями, уже давно служил на флоте. Матросы были на много моложе. Удалов - лихой моряк, румяный, с русым чубом и веселыми синими глазами, был общим любимцем всего экипажа.

На следующий день, при возвращении на главный рейд, матрос Бледных, сидевший на баке первым заметил корабли на рейде — вон корвет, вон еще корвет, это фрегат, — поболе нашей «Авроры» будет, вон еще фрегат, поменьше… шхуна, барк… — бриг это — поправил Удалов. А вон еще корвет, — сказал Попов. Курс бота лежал прямо на эскадру. На палубах брига и корвета можно было разглядеть людей, не спеша заканчивающих утреннюю уборку. Флагов еще не было ни на одном корабле. На корвете с русленей несколько человек удили рыбу (руслени — площадки по бортам парусного судна, служащие для отвода и укрепления вант). Удалов предложил взглянуть поближе и узнать новости. На палубе брига и корвета, стоящего чуть поодаль, поднялось движение тогда Бледных заметил, что матросы-то одеты не по-нашему, и Усов седящий на руле переложил на обратный курс. С брига произвели залп но ядро не долетело. С брига и корвета поспешно опустили четыре шлюпки и баркас, полные вооруженных людей. Вражеские судна заметно приблизились. Бледных, Удалов и Попов наваливались на весла, но неприятельские шлюпки приближались. Впереди летела шестерка с брига. На носу стоял с ружьем наперевес здоровенный смуглый парень с красной повязкой на черных кудрях и два матроса в бескозырках с алыми помпонами. Шлюпкой правил стоя сухопарый лейтенант с узким желтым лицом. Придерживая ногами румпель и пригнувшись вперед, покачиваясь в такт толчкам весел, он, подняв дулом кверху пистолет, кричал звонким голосом: — Ne tirez pas, mes braves! Ne tirez pas! Il faut les prendre vivants!. (Не стреляйте, ребята, надо их взять живыми!) — Ca va, mon lieutenant! — отвечал матрос с красной повязкой на голове. (Ладно, господин лейтенант!) Шлюпка, лихо разворачиваясь, подходила вдоль борта. Тогда русские моряки не имея оружия решили отбиваться от неприятеля кирпичами.

— Вот мы их и подшибем, — сквозь зубы сказал Усов, и с силой пущенный кирпич, загудев, полетел в голову черноволосому. К счастью для него, кирпич только вскользь задел его по черепу. Но сила удара была такова, что моряк, выронив ружье, без звука кувырнулся в бот. — A, vieux chameau! — закричал лейтенант и выстрелил в боцмана. (А, старый верблюд!) Пуля оторвала кусок уха, седые бакенбарды старика залились кровью. — Вот тебе за дядю! — И кирпич, брошенный Удаловым, угодил прямо в грудь лейтенанту. Ноги его мелькнули в воздухе, раздался всплеск. Двое гребцов сейчас же бросились за ним в воду, остальные прыгнули в закачавшийся бот. Там вспыхнула жаркая, неравная рукопашная схватка. Удалов, боцман и Бледных, выпустив свои «заряды», отчаянно дрались кулаками, но силы были слишком не равны. Одна за другой подваливали шлюпки, и скоро все четверо русских моряков были связаны, спеленаты, как младенцы, и положены на дно двух шлюпок с брига «Obligado». Бот взяли на буксир, и флотилия пошла к кораблям. Мокрый лейтенант, воинский пыл которого после купанья значительно остыл, правил шлюпкой, где лежали Удалов и Усов с залитым кровью лицом. Но и победители, однако, почти все были покрыты синяками, а двое прополаскивали разбитые зубы морской водой. Удалов, лежа на дне, отдышавшись после схватки, сосредоточенно уставился на курчавого смуглого матроса, на красной повязке которого темными пятнами проступала кровь. Болезненно морща красивое лицо, он то и дело смачивал голову водой. — Мусью, а мусью! — обратился к нему Удалов. — Oui? — вежливо обернулся тот. — Как угощенье-то, по вкусу ли? — озабоченно спросил Удалов, кивая подбородком на его голову. Тот недоумевающе поднял брови. — Бламанже-то, бламанже рюс, са ва? Бьен? — усмехаясь, продолжал Удалов. — Закусон, значит, как оно, бьен? — C’est ca?* — догадался француз, указывая на свою рану. — Merci, vous etes bien aimable. Je me suis regale de votre bonne chere. Etes vous content pour votre part?** *Вот это? ** Спасибо, это очень любезно с вашей стороны. Я в восторге от вашего угощения. А вы, мсье, сами довольны?) И, добродушно смеясь, француз указал на затекший глаз Удалова. Тот фыркнул. — Дя, а дя! — давясь смехом, повернул Удалов голову к боцману. - А ведь понял! Здорово я могу по-ихнему? Понял ведь! Угостили, говорит, мерси, рыгале от вашего угощенья напало, а?.. Обходительный народ! — Да побойсь ты бога, ирод! — прохрипел старик. — Везут его, как свинью связанную, а он смешки строит. Русских моряков привезли на бриг и, развязав, отвели в каюту. Там их заперли и к дверям приставили часовых. В тесной каюте было темно, иллюминатор был закрыт по-штормовому. — Чего с нами сделают, господин боцман? — робко, шепелявя, спросил Попов. В свалке ему выбили два зуба. — Чего бог даст, заячья твоя душа, — отвечал старик. Попов виновато опустил глаза и покраснел. — Так ить его сила, а мы безоружные, — пробормотал он снова. — Вот что, ребята! — внушительно сказал боцман. — Что бы там ни было, присягу не забывать! Ежели насчет крепости и прочего спрос начнут, отвечать всем в одно: служили, мол, на дальнем кордоне и знать ничего не знаем. Только-де знаем, что большой силы сикурс должен в Петропавловск подойти. Понятно? — Понятно. Не подкачаем, дядя Усов, — за всех отвечал Удалов. — То-то, понятно, шалопут! Счастье твое, что тебе неприятель рожу поуродовал, а то всыпал бы я тебе за «дядю». — Я ведь шутейно, — сказал Удалов и фыркнул. — Оно и вас, господин боцман, бог счастьем не обошел, — не удержался он. Боцман сердито нахмурил брови, но в это время дверь в каюту отворилась и вошли офицер и два матроса. Судя по бинтам, ящику с медикаментами, тазу и кувшину с водой, это был врач. Он перевязал Усова, дал примочек остальным. После этого русских моряков возили на фрегат «La Force» для допроса к адмиралу, но никаких показаний, кроме тех, о которых они условились заранее, от них не получили. Вечером пленным дали ужин и по кружке вина, а после вечерней зари им сделал поверку лейтенант, захвативший их в плен. Он вошел в каюту в сопровождении двух вооруженных матросов, которые, не помещаясь в каюте, стали в дверях. Один из них приподнял над головой фонарь. Лейтенант держался рукой за грудь и изредка сплевывал в белый платок. — Видать, и на этого рыгале напало, — подмигнул Удалов. Пленные засмеялись, а лейтенант сердито посмотрел на Удалова и, обернувшись к караулу, спросил: — C’est lui qui m’a frappe? (Это он меня ударил?) — Oui, mon lieutenant, — сказал один из матросов. (Да, господин лейтенант.) — Mauvais sujet, — сказал лейтенант, сердито пригрозив Удалову пальцем. (Негодяй!) Пленные улеглись, но ночь прошла беспокойно. Хныкал и стонал Попов, и метался старик Усов. Рана начала сильно его беспокоить. В полузабытьи он попросил пить, и Удалов на своем удивительном французском языке сумел объяснить часовому, в чем дело. Тот по его просьбе принес целый анкерок холодной пресной воды. Спать Удалову не хотелось. Он лежал в темноте, закинув за голову руки, и мысли его были на пятой батарее, которую он строил до своей несчастной поездки за кирпичом. «Не спят небось, сердешные, — думал он про товарищей по экипажу. — Начеку, завтра бой… А я уж отвоевался». Он представил себе, с каким тревожным чувством слушают его товарищи бой склянок на неприятельской эскадре. Усов в темноте потянулся за водой и, видно, неловко повернувшись, глухо застонал. — Стой, дядя Усов, я помогу, — шепотом сказал Удалов и, напоив боцмана, подсел рядом. — Мозжит ухо-то? — сочувственно спросил он. — Не в ухе дело — в голову стреляет, аж в щеку да в плечо отдает, — сердито сказал старик. — А ты холодной водой. Вот постой… Удалов снял с себя фланелевку, смочил ее из ковша и, отжав, стал прикладывать к незабинтованным местам на голове боцмана. — Так будто облегчает, спасибо, — тихо оказал старик. — Да ты, парень, ложись. Ай не спится? — Не спится… Смех смехом, а обидно, дуриком влетели, как кур во щи. Ребята завтра бой примут, на смерть пойдут… — Не говори ты мне! Двадцать лет боцманом, тридцать пять лет во флоте, два раза кругом света ходил, а тут оплошал! Старик заволновался, привстал, но боль резнула его через всю левую часть головы, и он глухо за стонал. — Лежи, господин боцман, — ласково сказал Удалов. — Не бунтуйся. Твоей вины тут нету. Кто виноват, что ветер упал? Никто. А наши, я так считаю, что спуску неприятелю не дадут, а? — Его превосходительство адмирал Завойко — он орел, он могет. А особливо господин капитан Изыльметов, — хрипло сказал старик, успокаиваясь. — А ребята, известно, при оружии и артиллерия. — Будь у нас топоры, мы бы тоже зря не дались. Разговор замолк. Боцман забылся и во сне глухо стонал. Угомонился Попов, и давно на всю жилую палубу храпел Бледных… На другое утро все четверо проснулись в подавленном настроении. На судне после утренней уборки была необычная суета. Около восьми часов послышалась орудийная стрельба, которая длилась несколько часов. Было ясно, что происходило сражение. Пленные мучились неизвестностью. Боцман молился «о даровании победы и посрамлении супостатов». К концу дня сражение, видно, утихло. Бриг не принимал в нем участия. Вскоре по окончании стрельбы дверь открылась, и в каюту, улыбаясь, вошел черноволосый парень, голова которого на этот раз была не в красной повязке, а просто забинтована. — Alors, comment ca va? — обратился он к Удалову. — Voila une petite chose pour vous. Tout de meme nous ne sommes pas des sauvages qui mangent leurs prisonniers, — сказал он и протянул две пачки табаку. (Ну, как дела? Вот одна штучка для вас. Все же мы не дикари, которые едят своих пленных.) — Бусурман, а совесть имеет, — снисходительно сказал старый боцман, узнав, что находится в пачках. — Спроси его, парень, чем кончилась баталия, — обратился он к Удалову, с полным доверием относясь к его лингвистическим способностям. Это поручение не затруднило матроса. — Эй, мусью, — сказал он, — пальба-то, пальба — бум! бум! Преферанс чей, а? Наша взяла ай нет! Преферанс виктория, значит, чья? Француз напряженно вглядывался, стараясь понять, затем вдруг улыбнулся и закивал головой. — Се combat, voyons. Sans resultat. C’est un assault preliminaire. Ce n’est pas une attaque generale. (Ну как же, это битва. Битва без последствий. Это предварительная схватка, а не генеральная атака.) — Ага, понял, — сказал Удалов, внимательно следивший за губами француза. — Артиллерийский, говорит, был бой, без результата. Генерал хотел в атаку идтить, да не вышло. Не очень удовлетворенный своим переводом, Удалов помолчал и добавил: — А какой такой генерал, хрен его знает. Узнав, что атака неприятеля на этот раз не удалась, пленные повеселели. Прошло еще два дня. Усов был тяжело болен, рана его воспалилась. Остальные стали привыкать к своему положению. Попов, по целым дням не слезавший с койки, томился опасениями за свою судьбу и дурными предчувствиями. Бледных раздобыл при помощи Удалова свайку и кусок каната, распустил его на пряди и плел веревочные туфли. Они имели большой успех у команды брига и приносили доход, а когда Удалов предложил товарищу вплетать узором разноцветные ленты, туфли приобрели совсем щегольской вид, и спрос на них появился даже со стороны офицеров. Жалея старого боцмана, Удалов часто присаживался возле него и отвлекал его внимание от боли разными историями, сказками и матросскими прибаутками, которых он знал неисчислимое количество. Порою он болтал на своем «французском» языке с матросами из команды брига, приходившими в качестве заказчиков к Бледных. Особенно частым посетителем был курчавый матрос — тот, кто принес табак. Его звали Жозеф. Удалов делал во французском языке большие успехи. Природная сообразительность и музыкальный слух сослужили ему в этом деле хорошую службу. Вечером 23 августа пленные узнали от Жозефа, что назавтра назначен штурм Петропавловска. Еще было темно, когда на судах всей эскадры заиграли горнисты и послышалось пыхтение парохода «Вираго», гулко разносящееся по воде. Усов завозился на своей койке. — Дать чего, дядя? — спросил Удалов. — Нет… — хрипло отвечал старик. — Молитесь, ребята, видно, штурм начинается. С рассветом началась сильная канонада, и можно было расслышать всплески русских ядер, падавших в воду неподалеку от брига. Час шел за часом, жаркая пальба не прекращалась, и пленные томились в неведении — что же происходит? Озабоченные часовые ничего не отвечали на вопросы Удалова, да и знали-то они, впрочем, немного. Чем дальше, тем больше нарастало волнение Усова и Удалова. Попов заснул на своей койке, а трудолюбивый Бледных принялся за свое плетение. Удалов стоял у закрытого иллюминатора и, припав к нему ухом, старался по звукам стрельбы определить положение. — Вот наши бьют, а это погромче — видать, с ихних фрегатов… А это с «Авроры», уж это я точно знаю, этот звук я знаю! — говорил он. Выходило, что «Аврора», «Двина» и русские батареи успешно обороняются. Новые часовые, сменившие прежних, сказали, что готовится десант, и скоро артиллерийская пальба еще больше разгорелась и в грохоты и раскаты артиллерийских залпов вплелась дробная россыпь ружейной перестрелки. Удалов, не в силах сдержать волнение, заметался по тесной, полутемной каюте и наконец, бросившись на свою койку, замолк. Боцман приподнялся на локте, стараясь вслушаться в звуки стрельбы. Бледных оставил свою работу и поднял на товарищей встревоженное лицо. Пушки умолкли. Около часу, то нарастая, то затихая, продолжалась ружейная трескотня. Но вот наступила тишина. — Кончилось будто, — сказал Бледных и вздохнул тяжело. — Ужели одолели наших, а, ребята? — Не может этого быть! — сердито буркнул боцман. Удалов молчал, чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся извне. — Да ведь и то, у него — сила! — продолжал Бледных. — Два фрегата, три корвета, бриг, пароход… Небось больше двухсот пушек, а у нас «Аврора» — и все… «Двина» — транспорт, о чем говорить? — Ребята, на берегу «ура» кричат и музыка!.. Ей-богу! — крикнул вдруг Удалов и, сорвавшись с места, бросился к иллюминатору и припал к нему ухом. Бледных и Усов, приоткрыв от напряжения рты, молча смотрели друг на друга, прислушиваясь. Слабо доносились раскаты «ура» и звуки музыки. — Ура! Отбили штурм! Ура, ребята! — закричал Удалов так громко, что Попов, проснувшись, испуганно сел на койке, а часовые сердито застучали в дверь. Боцман и Бледщых истово перекрестились. Скоро к бригу подошли шлюпки, раздались стоны раненых. По расстроенному и сердитому виду часовых пленные убедились, что Удалов был прав. Штурм Петропавловска был блистательно отбит немногочисленным русским гарнизоном. Неприятельская эскадра простояла в Авачинской губе еще два дня, хороня убитых и исправляя повреждения на судах. Не делая больше попыток овладеть крепостью, соединенная эскадра утром 27 августа подняла якоря и вышла в море. На походе режим для русских моряков был смягчен, и большую половину дня им разрешили проводить на палубе, для чего было отведено специальное место между двумя пушками. Усов начал поправляться, но был еще слаб, а кроме того, он как-то необыкновенно упал духом. Плен, болезнь, все несчастья, свалившиеся на него и его товарищей, тяжело повлияли на душевное состояние старого моряка. Во всем случившемся он винил одного себя, очень страдал от этого, и в ослабевшем и обмякшем молчаливом старике трудно было узнать прежнего лихого боцмана и «командера». Вместо него в маленьком мирке русских моряков самым влиятельным стал теперь Семен Удалов. После поражения эскадры под Петропавловском прежнее неукротимое, веселое, жизнерадостное состояние духа вернулось к нему. К старому боцману он относился бережно и внимательно, не поддразнивая его, как раньше, и называя не иначе, как господин боцман. Первые дни, когда ослабевшему от болезни Усову трудно было взбираться по крутому трапу на палубу, он втаскивал его туда на «горбе», несмотря на негодование и гнев почтенного старика, не привыкшего к таким нежностям. На палубе обычно было ветрено и сыро, но за пушкой можно было укрыться. Усов сидел всегда молча, насупив седые брови, и курил свою неугасимую трубку, изредка тяжело вздыхая. Попов или спал, свернувшись, как кот, или, опершись о высокий борт и поплевывая, поглядывал то на низкое серое небо, то на темные крутые волны, быстро бегущие наперегонки с бригом. Бледных прилежно и неутомимо работал, а Удалов или мастерил что-нибудь при помощи матросского ножа, вроде кузнеца и медведя, бьющих по наковальне, или же, собрав вокруг себя кружок подвахтенных матросов, упражнялся в познании языка, заставляя покатываться со смеху и веселых французов и своих более серьезных соотечественников. Он быстро приобрел популярность и общую симпатию, начиная от капитана брига, купившего у него кузнеца и медведя за пачку табаку, и кончая коком-марсельцем. Особенность говора этого провансальца он быстро уловил своим музыкальным слухом и ловко копировал его, ко всеобщему удовольствию. Только старший офицер, лейтенант, не обращал на него внимания, холодно глядя поверх головы, если Удалов попадался ему на глаза. Он не мог позабыть своего купанья в студеных водах Авачинской губы. Однажды в довольно свежую погоду бриг ходко шел в полветра, кренясь и осыпая брызгами с бака прикорнувших у русленей матросов. Вдруг вахтенный начальник отдал команду, боцман засвистал в дудку, вызывая подвахтенных на палубу. Вахтенные бросились к брасам, чтобы уменьшить площадь парусов. С севера заходил шквал с дождем. При звуках аврала Усов поднял голову. Загоревшимися глазами глядел он на работу матросов и так насасывал трубку, что от нее искры летели, как от паровоза. Удалов, Бледных и Попов тоже встрепенулись. Курчавый Жозеф, вылетевший из люка на палубу, на ходу обернулся и крикнул, улыбаясь: — II faut se rechauffer un peu!* — и, как-то поскользнувшись (бриг качнуло на зашумевшей большой волне), он плечом со всего маху стукнулся о высокий борт; лицо его искривилось, но он устоял на ногах и ринулся вверх по вантам, крикнув: — Са va, mon vieux!** (* Нужно немного погреться! ** Ничего старина!) — Всыпал бы я тебе с дюжину, чтобы не зевал во время аврала! - буркнул Усов. — Хорошо, да не по-нашему, — сказал Удалов, глядя на работу матросов. Усов только иронически ухмыльнулся. В это время у Жозефа, не на шутку зашибшего руку, порывом ветра вырвало угол марселя. Парус, грозя разорваться на клочки, гулко захлопал. Капитан, вцепившись в поручни, заорал на матросов, французский боцман кинулся с полубака к мачте, но его опередил Удалов, кошкой взлетевший по вантам и побежавший по рее. В несколько секунд марсель был усмирен. Усов, не отрывавший глаз от товарища, удовлетворенно крякнул и глянул в сторону мостика — знай, мол, наших, а Удалов, кончив дело, так же лихо спустился на палубу и присел к товарищам как ни в чем не бывало, лишь слегка запыхавшись. Капитан в рупор крикнул что-то французскому боцману, и тот, козырнув, кинулся к пленным. — Семен, к капитану! — крикнул он Удалову. — Эх! Небось чарку поднесут! — с завистью сказал Попов. — И стоит того! — оборвал его Усов. — А ты бы вот больше жиры належивал, лежебока! Капитан поблагодарил Удалова и приказал выдать ему вина. После недолгой стоянки в Калифорнии бриг пошел зимовать на Сандвичевы острова. Переход длился семнадцать дней. После холодных осенних шквалов в северной части Тихого океана здесь была благодать, но тем не менее и тут бриг поштормовал. Пять дней люди ни разу не ложились сухими, не спали больше двух часов подряд и не имели горячей пищи. Ветер стих внезапно, к вечеру, однако бриг всю ночь мотало на могучей океанской волне. В кубрике было сыро, но люди спали, как сурки, не обращая на это внимания. За день судно вышло из штормовой полосы и, окрылившись всеми парусами, ходко шло, чуть кренясь под ветер и с шумом разваливая на две волны гладкую, как жидкое зеленое стекло, воду. Солнце склонялось на запад. Высохшие за день паруса порозовели, и вдали, над жемчужным простором, встали на небе розовые облака. Удалов, стоя у бушприта, смотрел вперед. Жозеф, вахтенный на баке, указал ему на облака: — La terre! Les iles de Sandwich! (Земля! Сандвичевы острова!) Поздно ночью раздалась команда, загремела якорная цепь, и бриг остановился, как казалось, у самого подножья темной, нависшей над судном горы. Над горою дрожали и переливались крупные, яркие звезды. Веяло сладкими, пряными ароматами. С берега доносились пение и томный, ноющий звон какого-то струнного инструмента. — Пахнет, как в церкви: ладаном и горячим воском, — тихо сказал Удалов. — А звезды — как свечи… Хорошо на свете жить, дядя Усов! Оживившийся и как бы помолодевший, боцман широкими ноздрями перешибленного носа жадно вдыхал в себя ароматы. — А на берегу, брат, — восхищенно сказал он, — этой самой пальмовой араки пей — не хочу. Ну конечно, и джин английский соответствует. Всякой этой фрухты — и не поймешь, откуда она родится. Иная вся, как еж, в иголках, а расколешь — внутри половина лед, половина мед. Народ тут — канаки называемый. Между прочим, по пояс нагие ходят, а ничего, народ хороший, смирный. — Не пустют нас на берег, — тоскливым голосом сказал Попов. — Не пустют. А уж тошнехонько на судне! Опасения его оправдались. Утром, в то время как вахту, к которой приписаны были русские моряки, отпустили на берег, пленные остались на борту. Старший офицер, желчный и злопамятный человек, заставил всех четверых отбивать ржавчину с якорной цепи. Расположившись в тени поднятого кливера, они неистово стучали молотками. Днем к бригу подошла шлюпка с береговыми офицерами. Поднявшись на мостик, офицер объяснил, что прислан с просьбой дать имеющихся на борту военнопленных для работ на берегу: там, ввиду возможного неожиданного нападения русской эскадры, строится форт и нужны рабочие руки. — С удовольствием, — отвечал старший офицер, — возьмите их, сделайте одолжение. Я сам не знал, чем их занять на борту, а они народ ненадежный, того и гляди сбегут, предупреждаю вас. Особенно один - Семен, отчаянная голова. Позвать сюда русских! — крикнул он вниз. Через несколько минут все четверо стояли на палубе перед мостиком. — Вот они, — сказал лейтенант. — Здоровые ребята, — одобрительно отозвался офицер. — Пойдете на берег с господином офицером и будете работать на постройке форта! — крикнул им вниз лейтенант. — И чтобы работали на совесть! Построже с ними, — обернулся он к офицеру. Освоившийся с языком Удалов понял смысл фразы, а слова «форт» и «работать» были понятны и остальным. Удалов нахмурился и глянул на товарищей. — Не годится дело, — вполголоса сказал он. — Форт строить велят. Ведь это против наших. Старый боцман сдвинул седые брови. — Не годится! — подтвердил он. — Так и скажи ему, собаке: мол, крепость строить не хотим. — Так, ребята? — спросил Удалов. Бледных молча кивнул головой. Удалов шагнул вперед и сказал, подняв голову и глядя на мостик: — Форт работать нет! Не хотим! — Что?! — изумился лейтенант, оглядываясь на офицера. — Не хотим! — повторил Удалов и, обернувшись к товарищам, сказал: — Садись, ребята, на палубу, нехай видит, что мы всурьез! — И он сел, по-турецки скрестив ноги. Остальные последовали его примеру. — Ах, канальи! — рассвирепел лейтенант. — Взять их сейчас, поставить на ноги! С десяток матросов кинулись поднимать с палубы пленных. Поднялась возня, раздалось фырканье, добродушный сдержанный смех. Смеялись и французы и наши. Поднять русских матросов никак не удавалось. Те, как параличные, подгибали ноги, валились на палубу. — Это заговор, господин лейтенант, — с чуть заметкой улыбкой сказал приезжий офицер. — Ах, канальи! Я их проучу! — Лейтенант закусил тонкие губы. - Принести железа — и кузнеца сюда! Русские моряки были закованы в цепи и посажены в карцер на хлеб и воду. Пленных продержали в кандалах два дня. После этого случая пленные все время оставались на корабле, и старший офицер еще суше и неприязненней относился к ним. Зима в этом благодатном климате прошла быстро, и в конце марта союзная эскадра стала готовиться ко второму походу на Камчатку. Общественное мнение союзных держав было оскорблено поражением, понесенным сильною эскадрой союзников при попытке овладеть Петропавловском, гарнизон которого был немногочислен и плохо вооружен. На этот раз силы неприятеля были значительно увеличены. На Камчатку шло пятнадцать боевых кораблей с общим количеством артиллерии до четырехсот пушек. Два вооруженных парохода были отправлены вперед, чтобы нести дозорную службу у берегов Камчатки. Однажды по всей эскадре засвистали боцмана, люди пошли ходить вокруг кабестанов, корабли оделись парусами и, кренясь, принимая крепкой скулой крупную океанскую зыбь, пошли на север. (Кабестан или шпиль — ворот, которым поднимают из воды якоря. В парусном флоте на этом вороте работали вручную.) С этого дня Удалов резко переменился. Он не отвечал на шутки приятелей-моряков, по старой памяти ожидавших от него острых и метких ответов. По вечерам, вместо того чтобы, собрав вокруг себя кружок слушателей в уютном уголке, между двумя пушками, восхищать их длинными сказками и историями, он сторонился людей. Теперь, прикорнув у бушприта, он проводил долгие молчаливые часы, тоскливо глядя на север, туда, куда неуклонно шли вражеские корабли. Это настроение Удалова французские матросы быстро заметили и решили, что причиной его было опасение — не заставят ли пленных сражаться против своих. Жозеф и другие матросы успокаивали его на этот счет, но он только безмолвно махал рукой и, не слушая, с тоскливым видом отходил в сторону. Однажды, когда он стоял у борта, глядя вдаль, к нему подошел Усов. Облокотясь рядом, выколотив трубку, старик помялся, покряхтел, видно затрудняясь начать разговор, и наконец решился. — Ты тово… парень… — сказал он, — замечаю я, ты малость не в себе. Матрос ты боевой, а будто заскучал, а? Непривычная ласка зазвучала в хриплом голосе старого моряка. Удалов молча указал рукой вперед. Кильватерной колонной шли могучие корабли (бриг шел во второй колонне, параллельным курсом). То вздымаясь на крупной волне, то припадая в разломы, корабли пенили океан. Высились, вздуваясь, многоярусные башни парусов, темнели квадраты бесчисленных пушечных портов, и от корабля к кораблю бежал белый пенистый след. — Нда-а! — крякнув, промычал старый боцман. — Чать, мы русские люди. Душа болит… — глухо сказал Удалов. Боцман опустил на глаза седые брови и понурил голову. Заметил настроение Удалова и старший офицер. Однажды во время учебной тревоги он остановил пробегавшего мимо Удалова и крикнул, щуря глаза в холодной улыбке: — Семен! — Яу! — по привычке отвечал Удалов, останавливаясь. — Во время артиллерийской тревоги ты и твои товарищи назначаетесь к орудиям подавать снаряды. Удалов побледнел и молча смотрел в ехидно улыбающееся лицо лейтенанта. — Невозможно! — сказал он, тряхнув головой. — Но, но! — прикрикнул старший офицер и, отойдя к другой стороне мостика, заорал на марсовых, у которых заела снасть. Удалов медленно пошел к своим, кучкой стоявшим у орудия. — Что он сказал? — мрачно спросил Усов. Удалов перевел слова старшего офицера. Ребята переглянулись. — Экие дела, господи прости! — тяжело вздохнул Попов. — Не будет этого, хоть шкуру сдери! — сквозь зубы пробурчал Бледных. — Что делать, господин боцман? — обернулся к старику Попов. Усов задумался, почесывая затылок. Удалов молчал. Лицо его было сурово, голубые глаза сосредоточенно глядели в палубу. Он тряхнул головою и глянул на товарищей. — Вот оно как… Вроде на мертвом якоре… Я так считаю — себя не жалеть, перед врагом не страмиться, против своих не идти, лучше в петлю. Так? Ребята молчали, но молчание это красноречивей всяких слов говорило об их решимости. Удалов трудно перевел дух, облизнул губы и сказал тихо и застенчиво: — Ежели помирать надо, я желаю первый пример дать… В одно сумрачное утро, как только развеялся туман, с борта увидели еще далекие, чуть отделяющиеся от моря очертания камчатских гор. На судне пробили пробную боевую тревогу и тут же дали отбой; люди были отпущены и столпились на баке, глядя на далекие снежные вершины. Удалов, привалившись к борту, долго смотрел на родную землю, тяжело вздохнул, снял бескозырку, перекрестился и стал проталкиваться от борта. Его пропускали, не обращая на него внимания. Все жадно смотрели вперед. Удалов, никем не замеченный, поднялся по вантам на несколько веревочных ступенек и кинулся за борт. — Человек за бортом! — закричал вахтенный офицер и, подбежав к краю мостика, бросил в море спасательный круг. Раздалась команда к повороту и к спуску шлюпки. Вахтенные побежали по местам, свободные от вахты — к подветренному борту. Боцман Усов первым очутился у борта и вцепился в деревянный брус своими корявыми просмоленными пальцами. Тревожно глядел он в стальные волны, отстающие от брига. Вот саженях в двадцати вынырнула белокурая, потемневшая от воды голова Удалова с чубом, прилипшим ко лбу. Все видели, как он перекрестился, поднял руки и ушел под воду, под рассыпавшийся гребень набежавшей волны. Кто-то толкнул Усова. Старик обернулся — это был Жозеф. Сбросив куртку, он схватился за ванты, собираясь прыгнуть за борт, но боцман положил ему на плечо тяжелую руку и покачал головой. — Конец… не надо, — тихо сказал он. — Царство тебе небесное, праведная душа! — добавил он и отвернулся, на самые глаза опустив седые брови. При входе в Авачинскую губу французская команда, заметно подавленная гибелью Удалова, стала по орудиям, а Усов, Попов и Бледных ушли в кубрик. Старший офицер сделал вид, что не замечает нарушения своего приказа.

шхуна «Восток»

Самое известное изображение «Востока» — набросок из письма брату сделанный, В. А. Римским-Корсаковым, сразу после приемки судна в Англии. — приводится в книге «Морская карта рассказывает».

Бриг (транспорт) «Охотск»

1849 год. Предполагалось, что в Аяне их будет ждать бриг «Охотск». На двух судах планировалось завершить заключительную часть плавания от порта Аян до залива Счастья (пост Петровское). Неприятным и тревожным известием явилось отсутствие в порту Аян судна «Охотск», которое должно было заблаговременно прибыть от Д. И. Орлова из Петровского. Это обстоятельство беспокоило и торопило Г. И. Невельского: нужно было как можно скорее прибыть в Петровское и выяснить обстановку. И вот, представьте, по мере приближения «Байкала» к берегу из-за поворота навстречу ему неслись две шлюпки, матросы гребли что есть мочи. На одной шлюпке находился Дмитрий Иванович Орлов, а на другой — капитан злополучного «Охотска» Пётр Фёдорович Гаврилов. «Байкал» бросил якорь на рейде Петровского. Радость от встречи была обоюдная. Выяснилось, что первая зимовка на посту Петровском прошла нормально, без происшествий. Д. И. Орлов, который неукоснительно и полностью выполнил прошлогодние указания Г. И. Невельского, хорошо подготовился для встречи экспедиции. Были построены два жилых домика, служебные и хозяйственные помещения для первого размещения людей и груза. Выяснилось, что бриг «Охотск» не пришел в Аян по причине того, что уже по весне, когда залив очистился ото льда, П. Ф. Гаврилов стал готовить судно к плаванию в Аян, но однажды во время случившегося сильнейшего шторма «Охотск» сорвало с якорей и выбросило на берег. Итак, основная цель достигнута — Амурская экспедиция прибыла к месту назначения. Общее количество личного состава вместе с прибывшими матросами, казаками, переселенцами и командой «Охотска» теперь насчитывало 70 человек, а пост Петровское на долгое время превратился не только в главный центр исследований Приамурья и острова Сахалин, но и в основной оазис культурной и просвещённое русской жизни в данном районе.

барк «Шелехов»

Восемнадцатого августа эскадра англо-французов вошла в Авачинскую губу. Она состояла из шести парусных кораблей и парохода "Вираго", вооруженного мортирами. Эскадра насчитывала двести тридцать шесть орудий. Среди парусных судов было: три фрегата — "Форт", "Пик" и "Президент", два корвета — "Амфитрита" и "Эвридика" и бриг "Облигадо". Соединенной эскадрой командовали английский адмирал Давид Прайс и французский адмирал Феврие ле Пуант.

Англо-французы дважды (20 и 24 августа) атаковали Петропавловск, высаживая на берег десант и ведя по городу и укреплениям убийственный огонь с кораблей. Оба раза неприятель был отбит, а штурм 24 августа закончился разгромом вражеского десанта и бегством его на корабли. Командир английской эскадры покончил с собой выстрелом из пистолета.

Неприятель потерял до 350 человек убитыми и ранеными. Защитники Петропавловска энергично исправляли повреждения на батареях и кораблях и готовились к отражению нового штурма. 25-го и 26-го англо-французы хоронили убитых и чинили повреждения на кораблях.

Утро 27 августа было пасмурно и туманно. Когда туман рассеялся, наблюдатели с берега заметили, что вражеская эскадра готовится сниматься с якорей. Русские были уверены, что неприятель собирается повторить нападение. Прозвучали сигналы тревоги.

Но на кораблях противника поднимали на ростры гребные суда, и это заставило усомниться в намерениях англо-французов.

транспортом «Двина» в 1855 году командовал Чихачев

Иртыш

14.09.1843 «Иртыш» вышел из Кронштадта под командованием капитана 1-го ранга И. В. Вонлярлярский через мыс Доброй надежды и Зондский пролив. (Николай Зубов Отечественные мореплаватели-исследователи морей и океанов )

• «Иртыш» с парусно-винтовым движителем?
• Водоизмещение 450 тонн

А. С. Меншиков отправил документы в Иркутск, где их получил Н. Н. Муравьев 10 апреля. Сообщая о получении и о дальнейших действиях, он отвечал Меншикову, что отправил эти бумаги па Камчатку с нарочным штабс-капитаном М. С. Корсаковым. Еще ранее он отправил с зимней почтой па Камчатку инструкцию капитан-лейтенанту Г. И. Невельскому относительно обозрений устьев Амура и Сахалина и предписал передать в Петропавловском порту с транспорта «Байкал» весь груз, предназначенный для Охотска, на транспорт «Иртыш», зимовавший в Петропавловском порту. Не имея уверенности, что транспорт «Байкал» придет в срок на Камчатку, Муравьев счел несвоевременным посылать копию с этой инструкции А. С. Меншикова, но, получив известие от Невельского из Рио-де-Жанейро о том, что он успеет прибыть в Петропавловск в начале мая, послал вместе с копией сделанного им краткого дополнительного наставления Невельскому и предписание А. С. Меншикова*.* (АВПР, ф. Главный архив 1-9, д. 11, ч. I, л. 89-89 об.)

12 мая 1849 года транспорт Байкал вошёл в Авачинскую губу и «в два часа пополудни» бросил якорь в гавани Петропавловского порта. Вскоре доставленный для Петропавловского порта груз был выгружен на берег, а предназначавшийся для Охотского порта – сдан на транспорт «Иртыш», на котором и был доставлен туда.

Невельской укладывался вполне в назначенные им самому себе сроки. Через некоторое время в Петропавловск пришел и транспорт «Иртыш», который предназначался для следования отсюда в Охотск. И было решено именно на нем отправить доставленную на «Байкале» часть груза, предназначенную для Охотска. Р. Г. Машин, А. О. Рудаков и Г. И. Невельской действовали согласованно, в результате чего работы были начаты без промедления. После их окончания Р. Г. Машин имел возможность доложить в Кораблестроительный департамент (ведь Невельской не только доставлял груз, но и перегонял транспорт «Байкал», строившийся по заказу Охотского порта): «Доставленный на пришедшем 13 сего мая транспорте ,,Байкал» в Петропавловский порт для сего и Охотского портов груз по части сего департамента в Петропавловском порте особою комиссею по накладным департамента принят и в то же время следующий в Охотск для доставления туда сдан на транспорт «Иртыш»…"*.* (ЦГАВМФ, ф. 158, оп. 2, д. 907, л. 590—603.)

В 1851 году Камчатская флотилия состояла только из четырех парусных транспортов: бригантина «Байкал», транспорт «Иртыш», тендер «Камчадал», бот «Кадьяк» и еще пять небольших парусных судов, а также незначительные гарнизоны портов и военных постов. Они постоянно были заняты снабжением Петропавловского Порта, а также развозом продовольствия в Гижигу, Тигиль, Большерецк и Нижнекамчатск. Бриг «Курил» 5 июля 1850 года вышел из Охотска с различным грузом и 38 пассажирами на борту в Петропавловск и пропал бесследно.

2 октября «Иртыш» показался в заливе Анива у селения Тамари-Анива, где начальствовал майор Буссе. Буссе, имея власть распоряжаться всеми судами Камчатской флотилии, не нашёл нужды узнать о положении дел на транспорте, а отправил на шлюпке Рудановского с приказанием «Иртышу» идти на зимовку в Императорскую Гавань, не допустив транспорт даже до якорной стоянки. Не успел еще «Иртыш» скрыться за горизонтом, как Буссе доложили, что в селение пришёл штурман Орлов с пятью якутскими казаками и одним матросом, которые самостоятельно добрались до побережья Охотского моря, прошли вдоль берега к югу и в 3 часа дня добрались до селения. Не расспросив толком и Орлова, Буссе велел выстрелом из пушки дать «Иртышу» сигнал и, когда транспорт лёг в дрейф, приказал Орлову отправляться на судно и с богом ехать к своему начальнику в Императорскую Гавань. В Императорской Гавани, где снабжение было предусмотрено для зимовки только 12 человек — Бошняка, унтер-офицера Хороших и 10 казаков, — сложилось бедственное положение. К приходу «Иртыша», на котором находилось 48 человек, там уже стоял на приколе транспорт «Николай I» под командованием Клинковстрёма, уже разоружённый на зимовку с командой из 24 человек. Таким образом в посту оказались зимовать 84 человека. Для устройства быта, команда «Иртыша» срубила казармы. Команда «Николая I» расположилась на своём судне, так как оно рассчитывалось на плавание в северных широтах и имело двойную палубу, но всё же верхнюю палубу завалили ельником и толстым слоем снега, в каютах поставили камины. На «Николае I» снабжение находилось в достаточном количестве, не только для своей команды, но и для всех зимующих: мука, крупа, масло, гамбургская и аянская солонина, чай, сахар, рис и белые сухари, водка, но всем этим богатством Клинковстрём почти не делился с товарищами по зимовке.

Октябрь прошел благополучно. Но с каждым днем положение ухудшалось. Орлов, Гаврилов и Бошняк жили на «Иртыше». В капитанской каюте целый день топился камин, а ночью вода замерзала в графине. Свежей провизии не было, с охотой ничего не получалось. Сначала стреляли ворон, но скоро и они исчезли. Люди голодали. Двадцать восьмого ноября, рано утром, еще в темноте Орлов и его казаки простились с зимовщиками, и собачьи упряжки помчали их вдоль берега. С тяжелым чувством оставлял Орлов Императорскую гавань. Несколько дней назад умер помощник Гаврилова Чудинов. Обернувшись у мыса в последний раз, Орлов увидел понуро стоявших моряков и занесенные снегом корабли. Старый штурман направил свою упряжку вверх по реке Тумнин и к полудню нагнал 10 человек мангунов, которые объезжали побережье, скупая меха. С ними было 5 нарт, тяжело груженных пушниной. Орлов присоединился к мангунам. Пройдя по реке Тумнин 190 километров, они свернули в реку Сололи (Чичитар) и, продвинувшись по ней на 25 километров, стали подниматься по горному хребту. Глубокие снега задерживали и изнуряли путников и их собак. Перевалив хребет, Орлов и мангуны спустились в долину речки Хьюль, по ней дошли до реки Яй, которая впадала в озеро Кизи. В Мариинском посту Орлов встретился с Петровым и Разградским и направился в Петровское.

Старый штурман привез из Императорской гавани грозные вести. «Иртыш» и «Николай I» остались на зимовку в пустынной, отдаленной гавани. «Иртыш» почти без продовольствия и с наполовину больной командой. «При таком положении вещей, — писал Бошняк, — надобно ожидать весьма печального исхода этой зимовки, особливо относительно команды „Иртыша“, которую г. Буссе не позаботился снабдить всем нужным и не переменил даже больных людей» Шхуна «Восток» заходила на одни сутки в Императорскую гавань. Командир ее, Римский-Корсаков, сочувствуя команде транспорта, оставил сахару, чаю, шесть ведер вина и 112 банок консервов, но всего этого было далеко не достаточно. В команде «Иртыша» насчитывалось 12 больных. Двадцать четвертого июня 1854 отряд Арбузова на транспортах «Иртыш» и «Двина», с продовольствием на весь путь до Петропавловска, а также с провиантом, привезенным на «Байкале», вышел по назначению. Через несколько часов после их ухода из Де-Кастри прибыл из Петропавловска корвет «Оливуца» с донесением от В. С. Завойко, что он не в состоянии обеспечить вновь прибывших, потому что провианта для находившихся в Петропавловске команд и жителей едва только достанет до 1 ноября, и что ввиду военных обстоятельств снабжение порта морем на кругосветных судах компании (как то делалось) весьма сомнительно, а если суда эти по какому-либо счастливому случаю и успеют войти в порт, то и тогда они привезут только годовое продовольствие, строго рассчитанное на число людей, которое там находится сейчас. Трагедия в Императорской гавани, происшедшая по вине Буссе, бросала, конечно, тень и на Невельского, несмотря на то, что он и его отважные сподвижники сделали все, что могли, для устранения катастрофы[61]. Однако помощь пришла слишком поздно. В продолжение зимы в Императорской гавани из 12 человек команды поста умерли 2 человека, из 48 человек команды транспорта «Иртыш» умерли 1 офицер и 12 человек матросов. Из 24 человек экипажа «Николая I» умерли 4 человека. Таким образом, из 84 человек не стало 19.

«Господь бог один знает, — заканчивает Бошняк, — чем бы еще могла кончиться эта печальная драма, если бы Вы не оставили в Императорской гавани значительного количества муки и крупы, и если бы Вы по получении сведений о таком совершенно неожиданном обстоятельстве — сосредоточении здесь 84 человек вместо 12 — не прислали бы нам хотя и скудного, но единственно возможного количества необходимых запасов и оленины, и если бы корвет „Оливуца“ не снабдил нас запасами… Прибытие этого корвета оживило нас всех».

За зиму на «Иртыше» из 48 человек экипажа умерли от голода 1 офицер и 12 матросов.(«Морской сборник», 1859, № 10).

• Транспорт 'Иртыш'. Капитан-лейтенант Рудаков. (1849—1849)
• Транспорт 'Иртыш'. Капитан-лейтенанты Гарновский и Васильев. (1850—1850)
• Транспорт 'Иртыш'. Капитан-лейтенант Васильев. (1851—1851)
• Транспорт 'Иртыш'. Капитан-лейтенант Васильев. (1852—1852)
• В 1855 году командир капитан-лейтенант Гаврилов

13 августа 1854 года в 11 часов утра «Байкал» отдал якорь на рейде Петровского зимовья, тем самым транспорт стал первым парусным судном, прошедшим Амурский лиман с юга на север. Стоявшие здесь шхуна «Восток» и транспорт «Иртыш» пушечными выстрелами приветствовали его. Этим замечательным плаванием было доказано, что не только паровые, но и парусные суда способны ходить по Амурскому лиману (до этого удавалось лишь винтовой шхуне «Восток» под командованием капитан-лейтенанта В. А. Римского-Корсакова). К началу октября навигация 1854 года на Камчатке закончилась. В силу обстоятельств в Петропавловском Порту собралось вместе несколько русских военных судов: фрегат «Аврора», корвет «Оливуца», транспорты «Байкал», «Двина» и «Иртыш», боты «Кадьяк» и № 1, которые остались зимовать здесь и готовились к тому, чтобы весной следующего года вновь отразить нападение противника, если таковое последует. Однако, в марте 1855 г. было получено приказание генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьёва о переносе Петропавловского порта и переводе кораблей Камчатской флотилии в устье Амура, в Николаевский пост. В кратчайший срок суда были подготовлены к плаванию, на них погрузили портовое имущество, артиллерию и боеприпасы, провизию, приняли на борт войска, а также семьи офицеров, солдат и матросов. Так как Петропавловская гавань ещё была замёрзшей, то во льду проделали проходы, по которым, с 29 марта по 6 апреля, все корабли флотилии покинули её. Русские корабли незаметно, благодаря густому туману, прошли на юг мимо неприятельских кораблей, находившихся на подходе к Авачинской губе, и 5 мая благополучно достигли Де-Кастри. Первыми в залив пришли транспорты «Байкал», «Двина» и «Иртыш», а затем подошли и другие суда. 8 мая в Де-Кастри вошёл отряд английских кораблей, состоявший из парусного фрегата и брига и винтового корвета. Но после небольшой перестрелки английские корабли ушли из залива, отправившись за подкреплением. Дождавшись, когда Татарский пролив очистился ото льда, и воспользовавшись временем отсутствия кораблей противника, в ночь на 14 мая русские суда вышли из Де-Кастри и через несколько дней прибыли к мысу Лазарева, где и встали на якорь. В дальнейшем все они были введены в устье Амура и таким образом избежали, казалось бы, неминуемой гибели или позорного плена, так как противник был значительно сильнее. Однако время и особенно непрерывная напряжённая служба в течение более десяти лет сделали свое дело, так что в январе 1861 г. появился приказ командира Сибирской флотилии и портов Восточного океана контр-адмирала П. В. Казакевича, в котором говорилось: «Парусные транспорты «Иртыш» и «Байкал», признанные по ветхости и гнилости негодными к плаванию,…исключить из списков судов Сибирской флотилии с обращением их под блокшифы, для устройства магазинов». Согласно этому приказу оба судна-ветерана были сданы в порт, а затем переоборудованы в блокшифы. В. Р. Чепелев ВОЕННЫЙ ТРАНСПОРТ «БАЙКАЛ» http://sakhalinmuseum.ru/ufile/995_354.pdf

31 марта 1849 г. Байкал бросили якорь в Гонолулу и были приятно обрадованы, встретив тут земляков — русский транспорт «Иртыш», которым командовал капитан-лейтенант А. О. Рудаков. Как раз попали на пасхальную неделю, которая прошла в радости и веселье. Конечно, работы не прекращались. Особым вниманием пользовался у местных жителей, да и у команды «Байкала» транспорт «Иртыш» с винтовым двигателем — новинка по тем врет менам. Экскурсии и приятное времяпрепровождение длились больше недели. Невельской и сопровождавшие его офицеры были приняты королем Гавайских островов Тамеамеа, который несколько десятков лет неизменно поддерживал дружеские отношения с Русской Америкой и радушно принимал русские корабли.

• • (Д. И. Орлов (1806—1859) — один из старослужащих Охотской флотилии, кругосветный мореплаватель, поручик. За проступок лишен был чинов и всех прав состояния. Находясь в ссылке, поступил на службу в Российско-Американскую компанию. С 1842 г. исследовал залив Аян, в 1845 г. вместе с В. С. Завойко основал Аянский порт. В 1850 г. побывал в лимане Амура, составил карту лимана и устья. Активный сподвижник Г. И. Невельского и участник Амурской экспедиции.)

От него узнали новости. Оказалось, что он послан управляющим Охотской конторой Российско-Американской компании Василием Степановичем Завойко на поиски «Байкала». Орлов сообщил также, что «Байкал» разыскивает Михаил Семенович Корсаков* на боте «Кадьяк» под командованием Петра Федоровича Гаврилова и его помощника Никиты Ильича Шарыпова и что у него находятся долгожданные инструкции из Петербурга, а также, что в Аяне со дня на день ожидают Н. Н. Муравьева, совершающего путешествие по Дальнему Востоку и направляющегося в Петропавловск.

• (М. С. Корсаков (1826—1871) — офицер для особых поручений при Н. М. Муравьеве, двоюродным братом которого он являлся по матери. Привез в Иркутск, а затем и в Охотск инструкции для Г. И. Невельского. Плавал на «Кадьяке» в поисках «Байкала». В 1860 г. — председатель Управления Восточной Сибири, а с 1862 г. — генерал-губернатор Восточной Сибири, сменивший на этом посту Н. Н. Муравьева-Амурского. В честь М. С. Корсакова на Сахалине назван порт Корсаков.)

Эти известия заставили Невельского идти в Аяп. Орлов со спутниками и байдарами был взят на «Байкал». В письме к сестре Александре П. В. Казакевич сообщал по этому поводу: «…мы хотели высадить находящихся у нас алеут и, не заходя в Аянский залив, идти в Охотск, но вышло иначе. Чем быстрее стали подлавировать к заливу, тем яснее увидели транспорт „Иртыш“ под флагом Военного генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьева. Нам этого-то и нужно было»*.

• (ЦГАВМФ, ф. 1191, оп. 1, д. 20, л. 70.)

В Аяне, куда незадолго перед этим пришел М. С. Корсаков на «Кадьяке» с вестями, что, возможно, «Байкал» погиб в лимане Амура, находился транспорт «Иртыш» с Н. Н. Муравьевым и всей его свитой, уже возвратившийся с Камчатки. Теперь, после известий Корсакова и своих неудачных розысков Невельского у берегов Сахалина, Муравьев, сильно опечаленный, собирался отправляться в Иркутск. И вдруг на входе в залив Аян показался транспорт «Байкал». Когда все сомнения исчезли, Муравьев не утерпел, приказал изготовить вельбот и на нем понесся навстречу. И вскоре услышал от Невельского желанные слова: «Сахалин — остров, вход в лиман и р. Амур возможен для морских судов с севера и юга. Вековое заблуждение положительно разсеяно, истина обнаружилась!»*.

• (Струве Б. В. Воспоминания о Сибири 1848—1854. СПб., 1889, с. 79.)

А затем, в продолжительной беседе уже за столом, Невельской во всех подробностях рассказал о своем плавании. Муравьев же в свою очередь рассказал Невельскому о том, как решались дела в Петербурге. А Корсаков вспомнил, что когда инструкция с его помощью прибыла в Иркутск, то Муравьев, не дав передохнуть своему брату и порученцу, срочно отправил его в Петропавловск с задачей вручить Невельскому инструкцию и самому оставаться па «Байкале» в качестве представителя генерал-губернатора. Перед отправлением его в дальнее путешествие Муравьев, по словам Корсакова, «тихонько выпил за здоровье „Байкала“ и его командира и за успех предприятия на него возложенного»*.

• (РОБЛ, ф. Корсакова, П-41, ед. хр. 2, л. 31 об.)

Потом Муравьев долго рассказывал о путешествии на Камчатку, о пребывании «Иртыша» у северных берегов Сахалина, о произволе, который творят иностранные китобои в Охотском море, чему сам Муравьев стал свидетелем, встретив там китобойца. Неожиданной новостью для Невельского было решение Муравьева перенести порт из Охотска в Петропавловск. Авачинская губа поразила своим великолепием генерал-губернатора: «Я много видел портов в России и в Европе, но ничего, подобного Авачинской губе, не встречал…»*. Это решение Муравьева вызвало сильное недовольство Невельского, который уверял генерал-губернатора, что Камчатка хороша с Амуром, а без него «мыльный пузырь».

• (Барсуков И. П. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский. М., 1891, кн. 1, с. 220—221.)

лейтенант Рудановский, Николай Васильевич в 1853 году старший офицер транспорта «Иртыш»

В сентябре 1853 года поход из Петропавловского Порта на Сахалин для вытеснения японцев. (Всемирная волновая история от 1850 г. по 1889 г. Авторы: Владимир Кучин)

• Алексеев А.И. 'Геннадий Иванович Невельской (1813-1876)' - Москва: Наука, 1984 - с.192
• М. А. Сергеев Оборона Петропавловска-на-Камчатке ВОЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР Москва — 1954

бот «Кадьяк»

В начале 1853 года Геннадий Иванович отправил бот «Кадьяк» в Аян к Кашеварову и просил его, чтобы первое же военное судно, пришедшее из Петропавловска, было прислано в Петровское зимовье с запасами продовольствия, какие только возможно выделить из Аяна Также на боте «Кадьяк» для Н. Н. Муравьёва были посланы отчеты Бошняка, Разградского, Петрова и Воронина. В очередном донесении генерал-губернатору Невельской писал:

"..Немедленное занятие Императорской гавани, как гавани на побережье Татарского пролива, находящейся посредине между лиманом и корейской границей, весьма важно. Кроме того, следует занять еще одну бухту, на западном берегу Сахалина, и выслать в крейсерство в Татарском проливе военное судно. Все это крайне необходимо, во-первых, ввиду ожидаемого прибытия в этот пролив американской экспедиции, а во-вторых, для подкрепления постов в Де-Кастри и Кизи. Только этими действиями мы фактически можем заявить американцам и всем иностранцам о принадлежности этого края России и тем предупредить всякие на него с их стороны покушения…".

Бот «Кадьяк» 5 июля 1853 ушел в Петропавловск.

бриг «Константин»

Главное правление просило не занимать никаких судов компании для переброски на Сахалин войск, кроме брига "Константин", а все товары и запасы Амурской экспедиции перечислить в Сахалинскую и вести им особый счет.

Кашеваров уведомлял, что Буссе 2 августа на корабле компании "Николай I" отправился в Петропавловск за десантными войсками. Главное правление вменило ему в непременную обязанность не посылать на Сахалин никаких других кораблей, кроме назначенного туда на зимовку брига "Константин".

"Между тем, — писал Кашеваров, — бриг "Константин" вряд ли будет ныне в Аяне, а если и будет, то я объяснил г. Буссе, что это последует самою позднею осенью и что бриг этот никак не может поместить десанта с тяжестями, ибо он весьма ненадежен". Далее Кашеваров извещал, что "самую большую часть запасов и товаров я не успел отпустить на корабле "Николай" с майором Буссе, так как запасы и товары эти для Сахалина доставлены в Аян только 1 августа, а потому они не могли быть не только приготовлены как следует для отправления на Сахалин, но их не успели даже и разобрать. Никаких судов в Аян ожидать более нельзя; корабль же "Николай", по данной инструкции его командиру Клинкострему, по доставлении с майором Буссе десанта из Петропавловска в Петровское, немедленно должен идти в колонии; почему прошу Вас не задерживать этого корабля в Петровском".

пароходы «Аргунь» и «Шилка»

«Аргунь», первый пароход на Амуре. Один из двух (вместе с «Шилкой»), построенных на пожертвование в 100 тыс. руб. серебром, сделанное в 1850 иркутским купцом и золотопромышленником Е. А. Кузнецовым «для устройства пароходов на р. Шилке». По решению генерал-губернатора Вост. Сибири Н. Н. Муравьева, в г. Екатеринбурге было куплено пароходное машинное заведение и в 1851—1852 было перевезено на Петровский завод. Осенью 1851 были обследованы рр. Ингода, Шилка и Аргунь. В 1852 «Аргунь» и «Шилка» были включены в списки кораблей русского военного флота. Весной 1853 собранная на Шилкинском заводе (в 80 верстах ниже г. Сретенска) «Аргунь» была спущена на воду, в первый рейс вышла в 1854 вместе с первым амурским сплавом. При водоизмещении 85 т п/х имел длину по грузовой ВЛ — 26,5 м; дл. габ. — 33,5 м (по др. сведениям — 36,5 м), шир. — 6,7 (11,3) м. Почти две трети длины судна занимала котельно-машинная установка, включавшая два котла коробчатого типа с давлением до 3 атм. и двухцилиндровую машину прямого действия с качающимися цилиндрами, мощн. 60 и.л.с. Гребные колеса диаметром 4,3 м имели неподвижные деревянные плицы. Корпус был железный. Дерево использовали только для палубного настила, дополнительной наружной обшивки днища и рангоута: «Аргунь» имела две мачты. Надстроек не было, кроме небольшого ходового мостика между гребных колес. По виду и по роскошному внутреннему убранству, в особенности капитанской каюты, «Аргунь» больше походила на морской парусник. Первый сплав по Амуру проходил по высокой воде, но тем не менее «Аргунь», имевшая 5 футов осадки (1,5 м), двигалась ощупью; плыли только днем. Ночью команда п/х исправляла повреждения, а солдаты и казаки заготовляли дрова для топок. По мере приближения к устью плоты освобождались от провианта и также шли на топливо п/х. Командовал плаванием по Амуру лейтенант А. С. Сгибнев (в будущем изв. географ и историк). 12.06.1854 «Аргунь» пришла в Мариинский пост у входа в оз. Кизи, в 320 верстах от Николаевского поста (будущий г. Николавевск-на-Амуре), стоявшего в устье р. Амур. Несколько дней п/х, преодолевая мели, перевозил по оз. солдат, направлявшихся на п-ов Камчатку, и рабочих для прокладки просеки от озера к заливу. Затем «Аргунь» поступила в распоряжение нач. Амурской экспедиции, которую возглавлял капитан 1-го ранга Г. И. Невельский, и 25 июня пришла в Николаевский пост. Так было доказано, что р. Амур судоходна на всем ее протяжении. Несколько дней спустя «Аргунь» попыталась провести в Амурский лиман фрегат «Паллада» экспедиции Е. В. Путятина, но не сумела из-за большой осадки фрегата. В 1855 «Аргунь» проводила суда Камчатской флотилии от моря Лазарева в устье р. Амур. В последующие годы п/х, работая в низовьях реки, проводил русские и иностр. суда по фарватерам Амурского лимана, снимал с мели п/х «Байкал» и гамбургское судно «Эсперанс», совершил поход вверх по Амуру с гл.командиром Сибирской флотилии П. В. Казакевичем. Буксировал плоты, перевозил людей, почту и срочные грузы. Спроектированный неопытными людьми и изготовленный полукустарным способом из железа «дурного качества», п/х работал в сложных условиях. К исходу 1861 механизмы уже требовали кап. переделки, котел износился, а осадку признали глубокой. В 1862 «Аргунь» была исключена из списков Сибирской военной флотилии. Корпус использовался как баржа.

источник: «Энциклопедия речного транспорта». 1 том (буквы "А" - "К"); 2 том (буквы "К" - "М"), Москва

Литература

• Верюжский Н. А. Амурская экспедиция // К 200-летию со дня рождения адмирала русского флота Г.И.Невельского. Безумству храбрых поём мы славу. — 2013.

Лейтенант Де Ливрон Франц Карлович

Лейтенант Де Ливрон Франц Карлович ( 16.10.1833 — 1861 ) пропал без вести во время плавания на клипере «Опричник». Капитан 1-го ранга Александр Карлович (20.06.1837—1906) мичманом оборонял Кронштадт во время Крымской войны, а затем участвовал в знаменитом рейде эскадры контр-адмирала A.A. Попова из Восточных портов Тихого океана в Сан-Франциско, предпринятом в разгар Гражданской войны Севера и Юга. Старший офицер фрегата «Светлана» и флаг-капитан при адмирале К.Н. Посьете (1873—1874), командир шхуны «Компас» (1874—1875), парохода «Ильмень» (1877-1885) и монитора «Лава» (1886), А. К. Де Ливрон был слаб здоровьем, немалое время службы провел в отпусках (шесть месяцев в 1864, четыре месяца в 1865, шесть месяцев в 1875 гг.) и был отправлен в отставку по болезни (27.04.1887).93 Той же причиной объясняется и ранняя отставка (18.04.1888) капитана 1-го ранга Павла Карловича Де Ливрона (04.04.1842—?), офицера Балтийского флота, служившего в Петербургской речной полиции, командира канонерской лодки «Буря» (1882-1886) и монитора «Ураган» (1886-1888).94 Андрей Карлович (14.08.1840 — после 1917) дослужился до чина контр-адмирала и вошел в историю флота как исследователь залива Петра Великого. Его младший брат, контр-адмирал Борис Карлович (30.06.1844—08.01.1912), служил в Сибирской флотилии и исполнял должность адъютанта Штаба Главного командира портов Восточного океана, а в сентябре 1880 г. был переведен в состав Балтийского флота

Бошняк Николай Константиновым

Николай Константиновым Бошняк Капитан 2 ранга (1830-1899гг)

Командиром этого поста незамедлительно был назначен молодой 22-х летний морской лейтенант Николай Константиновым Бошняк, полностью оправдавший надежды Г. И. Невельского и в дальнейшем ставший самым активным и ценным сотрудником экспедиции. Только одно перечисление заслуг Н. К. Бошняка, выполнившего в течение труднейших четырёх сезонов исследования и описания берега Амура, бухты Де-Кастри, западного берега острова Сахалин, открытие Императорской гавани (ныне Советская гавань), и установление в бухте Постовой военного поста Константиновское, открытие каменного угля на Сахалине и многое-многое другое, делает ему большой почёт, славу и уважение. Н. К. Бошняк был награждён орденами Святого Владимира IV степени и Святой Анны III степени.

В 1855 г. он исполнял обязанности адъютанта при генерал-губернаторе Восточной Сибири Н. Н. Муравьеве. В награду за особые самоотверженные труды получил пожизненную пенсию по 350 рублей в год. В 1865 г. в связи с ухудшением состояния здоровья уволен с военной службы в звании капитана 2-го ранга. К сожалению, последние годы жизни Н. К. Бошняка были печальны и трагичны. Более тридцати лет он находился на лечении в психиатрической больнице, где и скончался.

Постановление Правительства Российской Федерации о присвоении безымянной бухте в Татарском проливе имени Бошняка явилось достойным увековечиванием памяти выдающегося исследователя Дальневосточных земель.

Иван Владимирович Сухотин

Сухотин Иван Владимирович / 24.9.1854 — 11.1.1913 / род. в с. Стружня Калининского р-на, контр-адмирал, командир крейсера «Аврора».

Январь 1901 г.— июль 1904 г.— капитан 1 ранга Сухотин Иван Владимирович (1854—1913). Окончил Морской корпус в 1875 г., произведен в мичмана в 1876 г. Окончил минный офицерский класс в 1888 г. Служил на Балтийском море и Тихом океане. Участвовал в дальних походах, окончил службу в 1907 г. в звании капитана I ранга.

Командиром «Авроры» с 1901 г. состоял капитан 1-го ранга Иван Владимирович Сухотин, воспитанник Морского училища, мичман с 1876 г., имевший опыт самостоятельного командования судами с 1890 г. В 1902–1903 гг. он командовал крейсером «Аврора» на испытаниях, а в сентябре 1903 г. вывел его из Кронштадта в поход на Дальний Восток. План похода предусматривал строгое соблюдение графика со сроком прибытия в состав эскадры Тихого океана до 1 января 1904 г. Однако «Авроре» было не суждено встретить начало Русско-японской войны в Порт-Артуре. По прибытии крейсера в Средиземное море его командир получил приказание ГМШ из Петербурга войти в Отдельный отряд судов под командованием контр-адмирала А. А. Вирениуса. Отряд, также имевший назначением Порт-Артур, включал эскадренный броненосец «Ослябя» (14 300 т, 18 уз, 4 254-мм, 11 152-мм, 20 75-мм орудий), крейсер I ранга «Дмитрий Донской» (6200 т, ок. 15 уз, 6 152-мм, 10 120-мм, 6 47-мм орудий и др.), крейсер II ранга «Алмаз», 7 больших и 4 малых миноносца с прибавлением двух пароходов-крейсеров Добровольного флота –—20-узлового «Смоленска» с боеприпасами для Порт-Артура и 18-узлового «Саратова» с грузом 6000 т угля.

1898 год Крейсерство транспорта Якут (капитан 2 ранга Сухотин Иван Владимирович) в районе Петропавловска — остров Беринга.

Хмелевский Иосиф Иосифович

Будучи в заграничном плавании на эскадренном броненосце «Император Александр II», в апреле 1898 года мичман Арцыбашев был произведён в чин лейтенанта. "Дисциплинированный, исполнительный, аккуратный офицер", — так аттестовал его командир броненосца капитан 1-го ранга И. И. Хмелевский. «Любит и заботится о своих специалистах. Вообще офицер очень надёжный» — добавлял он, отмечая однако, что лейтенант Арцыбашев «морскую и строевую службу знает хорошо, но особой склонности не имеет». Оценивая нравственные качества своего подчинённого, И. И. Хмелевский писал: «Хорошо воспитан. Нравственности и поведения прекрасного. Характера мягкого и уживчивого, почему и пользуется расположением кают-компании и любим командою».

Итогом же заграничного плавания стал подробный отчёт «Несколько слов о водолазном деле на иностранных военных судах», переданный лейтенантом Арцыбашевым в Кронштадтскую водолазную школу. Он, как никто другой, поддерживал стремление М. К. фон Шульца собирать все сведения о новейшей водолазной технике и передовых технологиях, применяемых в водолазном деле как в России, так и за рубежом. Поэтому, ему было так важно, чтобы приказы флагмана 2-й Тихоокеанской эскадры дошли до школы

Николай Викторович был в «загранке» в 1883—1886 гг. на «Разбойнике», под командованием Я. А. Гильтебрандта (1883—1885) и П. И. Пущина (1885—1886) и при старшем офицере … барабанная дробь … Н. И. Небогатове (1882—1886); а так же на «Минине» в 1890—1891 гг.: командир А. А. Бирилев, старший офицер И. И. Хмелевский

Биолог и естествоиспытатель Николай Васильевич Слюнин трудился в нескольких экспедициях РГО, в том числе на Командорских островах, на Камчатке, в Петропавловской губе, а также в устье реки Анадырь. Изучал морскую фауну северной части Тихого океана. Особое внимание обращал на изучение популяций планктона — основного питания рыб и китов. В Японии Слюнин побывал зимой 1892—1893 годов. То была обширная двухгодичная экспедиция РГО, в которой Слюнин принимал участие в качестве судового врача на транспорте «Якут» (капитан И. И. Хмелевский).

Кроме Я. К. Зубарева и Н. И. Кюна в испытаниях лодок принимали участие капитан 2-го ранга Б. С. Сластников и военный инженер 1-го ранга А. Хмелевский, назначенные в Постоянную комиссию в 1934 г.

Хмелевский Иосиф Иосифович, капитан 1 ранга, флаг-капитан штаба командующего Практической эскадрой в 1896 г. (Офицеры броненосца «Петр Великий»)

ВЫСОЧАЙШИЕ НАГРАДЫ ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ ПОЖАЛОВАНЫ В 22-й день сентября 1900 года. Орден Св. Владимира 4-й степ. С БАНТОМ: ЗА СОВЕРШЕНИЕ ДВАДЦАТИ ШЕСТИМЕСЯЧНЫХ МОРСКИХ КАМПАНИЙ: Командиру 8-го флотского экипажа и эскадренного броненосца «Князь Суворов», капитану 1-го ранга Хмелевскому; капитанам 2-го ранга: Баженову 1-му; командиру парохода «Баку» — Чернопольскому; барону Индрениусу; командиру транспорта «Красная Горка» — Давыдовичу-Нащинскому; командиру транспорта «Секстант» — Шмидту 1-му;

Перед Скрыдловым сидит К. В. Стеценко, правее с бородкой — командир «Императора Александра II» И. И. Хмелевский. Только год — 1898 г.

Балк Александр Александрович

Балк Александр Александрович (18.8.1857 — ?) Сын капитан-лейтенанта. В службе с 1876 года. Закончил Морское училище. Гардемарин — 1879. Мичман 7-го флотск. экипажа в Кронштадте (1880). Принадлежал к народовольческим кружкам (по показанию мичмана Скворцова, в 1878 г. к кружку воспитанников Морского уч-ща, в 1880 г. — к кружку В. П. Дружинина, с которым вместе жил, на их квартире происходили собрания. В июле 1881 г., при производстве дела об унтер-офицере Вас. Федорове, обыскан, как бывавший у Федорова; обыск дал указания на его «вредное» направление. Состоял под надзором начальства. Привлечен в 1884 г. к дознанию, при Петербургского жандармского управления по делу о революционных кружках среди морских офицеров, лиц военного ведомства и воспитанников специальных училищ (дело В. Дружинина, Н. Зиновьева и др.); обвинение дознанием не было доказано. По Высочайшему повелению 17 июля 1885 г. подчинен гласному надзору на год в избранном месте жительства, с заменою этого надзора во время состояния на военной службе надзором военного начальства. В составе Сибирского флотского экипажа (4.3.1891). Серебряная медаль в память Царствования Императора Александра III (1896). Старший офицер минного крейсера «Гайдамак» (1898—1899), мореходных канонерских лодкок «Манджур» (1899—1901) и «Кореец» (1901). Капитан 2-го ранга (9.4.1900). Награжден медалью в память о военных событиях в Китае 1900—1901 годов (1902) и орденом Святого Станислава 2-й степени (6.12.1902). Командир транспорта «Алеут» (1901—1904). Командир транспорта «Якут» (12.1.1904). Орден Святой Анны 2-й степени (27.12.1904). Православный, женат (1905).

Чепелев Михаил Ефграфович

Чепелев Михаил Ефграфович родился в 1879 г. Правосл. Ш 1 (02) род. — 25.02.79 в сл. (95)

мичман — 15.09.1997, ВП № 148

• 24.05.1898 зачислен в Сиб. фл. эк. 20.07.1898 г. прибыл во Владивосток на пароходе ДФ ВОРОНЕЖ. 22.07.1898 г. представился ком-ру ВВП и, т.к. прибыл в поверстный срок то его службу в Сиб Фл предписано было считать со дня приказа о назначении, т.е. с 24.05 (пр. к-ра ВВП № 506 от 23.07.1898 г.)
• С 08.08.1898 г. назначен ВН на ТР ТУНГУЗ вместо м-на Муравьева (пр. к-ра ВВП № 533 от 08.08.1898 г.). 07.11.1898 г. отослан в наличие СФЭ в связи с окончанием кампании ТР.
• 1900-1902 штурм. оф. мор. кан. лодки «Сивуч», в загр. плав.

лейтенант — 06.12.1901, ВП № 382

• 24.02.1903 Расп. раб. по пост. вех. и бакан. в лим. р. Амур (распрядитель по постановке вех и баканов)
• С 1904 г. находился в распоряжении начальника обороны устья реки Амур служил на различных миноносках и транспортах фл.

старший лейтенант — 11.06.1907, пр. ФМВ № 132

• 1909-13.12.1910, пр. ФМВ № 293 старший офицер тр «Алеут»
• 24.12.1911, пр. ФМВ № 383, утв. должн. 29.03.1912, пр. ФМВ № 88 — 16.06.1913, пр. ФМВ № 171 — И. д. Ст. оф. кр «Аскольд»

капитан 2 ранга — 25.03.12, ВП № 1100,

• 16.06.1913, пр. ФМВ № 171 — Командир тр «Якут»
• 05.01.1915, ВП № 1350 — Командир заградителя «Уссури». Сдал заградитель «Уссури» 09.08.1916 с зачислением во 2-й БФЭ.
• 23.08.1916, пр. ФМВ № 429 — Переведен из Сибирской флотилии в Балтийский флот (2-й БФЭ)
• С 10.11.1916 член комиссии для медицинского осмотра и приёма новобранцев, назначенных в досрочный призыв 1918 года на укомплектование команд Балтийского флота в Петрограде.

М. Е. Чепелев скончался в Хабаровском военном лазарете 09.05.1917 г, похоронен во Владивостоке. Исключен из списков умершим 12.06.1917.

Награды:

• Бр. О п. воен. соб. в Китае 1900—1901 г. (1902)
• Ст3 (06.12.1902)
• А3 (02.05.05)
• Ст2 (04.11.06)
• А2 (06.04.14)

Другое: По Высочайше утвержденному приговору временного военно-морского суда Владивостокского порта определено: привлеченных в качестве прикосновенных по делу о постановке на мель транспорта «Камчадал», бывшего командира, корпуса флотских штурманов, подполковника Лукина, и лейтенанта Чепелева, в действиях коих судом не усмотрено никаких упущений, считать по суду оправданными. 13.10.08, ВП № 863

Сестра: Софья (род. 23 июня 1881) была замужем за морским офицером: Пелль Александр Николаевич (16.09.1874 — после 1933), капитан 1 ранга.

Коренев Михаил Михайлович

Коренев Михаил Михайлович, р. 1886 г. Окончил Морской корпус (1907) (офицером с 1908). Старший лейтенант. В белых войсках Восточного фронта; в 1919 г. командир посыльного судна «Якут» Сибирской флотилии, с января 1920 г. командир того же судна при оставлении Владивостока, после эвакуации остался в Калькутте. На 31 января 1922 г. в Морском училище во Владивостоке, затем командир канонерской лодки «Диомид» Сибирской флотилии. Капитан 2-го ранга. При эвакуации 1922 г. в походе от Гензана до Шанхая и из Шанхая в Олонгапо (Филиппины), где оставался на кораблях. В эмиграции в Китае, в 1930-х гг. в Шанхае, служил на пароходе Добровольного флота «Пенза». Умер 13 октября 1961 г. в Брисбене (Австралия).

Рыбин Александр Гаврилович

Рыбин Александр Гаврилович, р. 1889 г. Окончил Морской корпус (1911), Штурманский офицерский класс (1916). Лейтенант, старший штурманский офицер линейного корабля «Императрица Екатерина Великая». В белых войсках Восточного фронта; с осени 1918 г. в Морском училище во Владивостоке. 1919 штурман судна «Якут». Эвакуирован в январе 1920 г. с Калькутты, командир канонерской лодки «Якут». С августа 1920 г. в Русской Армии; с 21 ноября 1920 г. командир учебного судна «Свобода». Старший лейтенант (26 октября 1920). На 25 марта 1921 г. в составе Русской эскадры в Бизерте, январь-май 1921 г. командир учебною судна «Великая княгиня Ксения Александровна». В эмиграции на 31 января 1922 г. в Тунисе, служил в Морском корпусе, с 1924 г. во Франции. Застрелился 25 ноября 1927 г. в Париже.

Ульянин Анатолий Федорович

Ульянин Анатолий Федорович, р. 18 дек. 1890. Морской корпус 1912. Лейтенант. Во ВСЮР и Русской Армии; в мае — июне 1919 и.д. флаг-капитана оперативной части штаба Черноморского флота, в июле — и.д. начальника той же части, с 28 мар. 1920 начальник оперативного отделения (с того же числа старший лейтенант), в мае — июне 1920 начальник оперативной части в Севастополе, с нояб. 1920 флаг-капитан оперативной части штаба Русской эскадры. Капитан 2-го ранга (12 июня 1920). На 25 мар. 1921 в составе русской эскадры в Бизерте V.1921-VIII.1922 командир судна «Якут», затем в штабе эскадры. В эмиграции 1923—1948 в Тунисе, затем во Франции. Ум. 26 мар. 1975 в Париже. Жена, сын Алексей (17 авг. 1919 — 7 авг. 1998 там же). /4-87; 30; 59; 60; 118; 177; 207; 381; 450; 451; 488; 495/

Кожин Александр Александрович

Кожин Александр Александрович, р. 1895. Морской корпус 1916. Во ВСЮР и Русской Армии в Черноморском флоте до эвакуации Крыма. Лейтенант (28 мар. 1920). На 25 мар. 1921 в составе русской эскадры в Бизерте, минный офицер на канонерской лодке «Страж», янв. — авг. 1922 и.д. старшего офицера на посыльном судне «Якут», сен. — дек. 1922 командир того же судна, к июлю 1923 на миноносце «Пылкий». В эмиграции к 1938-1948 в Тунисе, затем во Франции. Ум. 5 авг. 1975 в Каннах (Франция). Жена (окт. 1923 на линейном корабле «Георгий Победоносец» в Бизерте).

Симонов Павел Виссарионович

1 сентября 1903 года Павел Виссарионович в чине капитана 2-го ранга был назначен на должность командира миноносца «Разящий» который был перевезён из Санкт-Петербурга с Ижорского завода по железной дороге в Порт-Артур для достройки и пополнения Тихоокеанской эскадры. 30 сентября 1903 года миноносец принят в казну. Он был зачислен во 2-й отряд эскадренных миноносцев Квантунского флотского экипажа под командованием капитана 2-го ранга А. А. Гинтера с базированием на Порт-Артур. С началом Русско-японской войны Павел Виссарионович несколько раз выходил на «Разящем» в море под брейд-вымпелом начальника отряда миноносцев. 7 февраля 1904 года, Павел Виссарионович передал командование миноносцем лейтенанту В. В. Колюбакину.

Экспедиция русского флота к берегам Северной Америки (1876—1877)

«Второй американской экспедицией» называли походы русских эскадр в порты США в 1876 г.

Предпосылки Экспедиции

В 1870 годах против гнёта турок развернулось движение славянских народов на Балканах. В 1875 году при поддержке болгаров, сербов и черногорцев вспыхнуло восстание в Боснии и Герцеговине. Это восстание было подавлено турками, учинившими жестокую расправу над повстанцами, что вызвало новую волну национально-освободительных действий. Обстановка на Балканах продолжила накаляться и в 1876 году вспыхнуло восстание в Болгарии, поддержанное Российским правительством. Но и это восстание было жестоко подавлено турецкими войсками, учинившими массовые убийства мирного населения, в особенности свирепствовали нерегулярные части, названные башибузуки. Русское правительство, рассматривая Балканы, как сферу своего влияния, неоднократно предлагало Турции свои услуги по урегулированию взаимоотношений с Болгарией, Боснией, Сербией и Черногорией.

В это время, из-за поддержки Россией антитурецкого восстания в Болгарии, стали ухудшаться отношения между Россией и Великобританией. При возможном начале боевых действий Великобритании против России, император Александр II утвердил предложение Морского ведомства о создании отдельного отряда судов из Средиземноморской эскадры контр-адмирала И. И. Бутакова и кораблей Балтийского флота для операций на морском театре действий. После развёртывания отдельного отряда в европейских водах, появилась опасность, что корабли могут стать лёгкой добычей для Британского флота, так как не все корабли были технически готовыми к активным крейсерским и боевым действиям (фрегаты «Петропавловск» и «Генерал-адмирал»), а новые корабли, назначенные в отряд, находились в достройке (броненосец «Пётр Великий», броненосные фрегаты «Герцог Эдинбургский» и «Минин»). Поэтому руководство Морского министерства изменило план и решило повторить экспедицию русского флота к берегам Северной Америки 1863—1864 годов, направив боеспособные корабли И. И. Бутакова в атлантические порты, а корабли из эскадры Тихого океана и Сибирской флотилии под командованием контр-адмирала О. П. Пузино в тихоокеанские порты Северо-Американских Соединённых Штатов.

При разрыве отношений с Великобританией и началом открытой агрессии против России обе эскадры должны были приступить к крейсерским операциям на морских коммуникациях.

Состав Экспедиции

Атлантическая эскадра контр-адмирала И. И. Бутакова:

• Фрегат «Светлана» (великий князь Алексей Александрович) — флагман
• Корвет «Аскольд»
• Корвет «Богатырь»
• Клипер «Крейсер»

Тихоокеанская эскадра контр-адмирала О. П. Пузино:

• Корвет «Баян» (капитан-лейтенант К. Ф. Кульстрём)
• Клипер «Всадник» (капитан 2-го ранга А. П. Новосильский)
• Клипер «Гайдамак» (капитан-лейтенант С. П. Тыртов)
• Клипер «Абрек»
• Канонерская лодка «Горностай» (капитан-лейтенант В. А. Терентьев)
• Транспорт «Японец» (капитан-лейтенант А. А. Остолопов)
• Шхуна «Тунгус» (капитан-лейтенант В. Ф. Ивашинцов)
• Шхуна «Ермак» (лейтенант Б. К. Де Ливрон)
• Шхуна «Восток» (лейтенант О. В. Старк)

Проведение Экспедиции

Атлантическая эскадра

12 октября контр-адмирал И. И. Бутаков получил приказание завершить текущие дела и снарядить корабли Средиземноморской эскадры всем необходимым для продолжительного плавания, за исключением судов из состава Черноморского флота и фрегата «Петропавловск», признанного ненадёжным для дальних походов. Назначенные корабли, за исключением фрегата «Светлана» перешли для подготовки в Генуя. 16 октября «Светлана» прибыл в Неаполь. 22 октября сюда прибыли «Крейсер» и «Богатырь», этой же ночью «Богатырь» убыл обратно в Генуя, а затем вернулся в Неаполь. Из Неаполя, приняв полные запасы по нормам военного времени, корабли начали уходить в порты Северо-Американских штатов (САСШ). 11 октября «Светлана» отправилась первой через Мадейру. 20 ноября ушёл «Аскольд».

27 декабря в Чарльстон прибыл «Богатырь», а 31 декабря в Хэмптон пришёл флагманский фрегат «Светлана» под командой великого князя Алексея Александровича. В канун нового 1877 года по православному календарю корабли перешли на Норфолкский рейд. 12 января 1877 года в Чарльстон пришёл «Аскольд». 4 февраля в Нью-Йорк пришёл «Крейсер», откуда перешёл в Филадельфию, где 3 марта его поставили в док завода «Вильям Крамп и сыновья» для исправлений. Оставшиеся корабли собрались на Хемптонском рейде, где 8-9 марта прошёл парад американских и русских кораблей в честь 15-летней годовщины победы броненосца USS Monitor в первом в истории бое двух броненосных кораблей. В марте 1877 года корабли сосредоточились на рейде Нью-Йорка. В начале апреля президент САСШ Ратерфорд Хейз принял российских офицеров в Белом доме, а позже в честь них дал обед, на котором присутствовали министры и высшие представители исполнительной власти Северо-Американских Соединенных Штатов.

12 апреля 1877 года началась война с Турцией. Великобритания не пошла на открытый конфликт с Россией, и 29 апреля эскадра была отозвана в Кронштадт, но, ещё на переходе, по заходу в Брест её расформировали и великий князь сдав дела на корабле, поездом отправился в Петербург. Командующий эскадрой был назначен помощником начальника морской и береговой обороны Кронштадта. 19 июля 1877 года «Светлана» пришла в Кронштадт.

«Крейсер» остался у американских берегов, совершив переход на Тихий океан, и со 2 февраля по 11 июля 1878 года нёс стационерную службу в Сан-Франциско. Получив новое назначение — на Тихий океан, «Крейсер» отправился к Гавайским островам, после чего ушёл в Японию. 27 августа «Крейсер» прибыл на рейд Йокогамы, где был принят в отряд судов Тихого океана под командованием контр-адмирала барона О. Р. Штакельберга.

Тихоокеанская эскадра

Офицеры винтового клипера «Всадник», Сан-Франциско

9 и 10 октября 1876 года были посланы телеграммы начальнику отряда судов в Тихом океане и главному командиру портов Восточного океана с приказом о формировании эскадры и отправки её в Сан-Франциско. Эскадра формировалась из состава отряда судов Тихого океана и Сибирской флотилии. Возглавил её контр-адмирал О. П. Пузино. Корвет «Баян», делавший переход на Дальний Восток России 25 декабря 1876 года прибыл в Гонконг, где получил распоряжение следовать в Сан-Франциско для соединения с эскадрой.

Офицеры шхуны «Тунгус», Сан-Франциско

К 15 октября все суда уже вышли из китайских и японских портов, и к 25 декабря клипера «Всадник» и «Абрек», шхуны «Тунгус», «Ермак» и «Восток» соединились на рейде Сан-Франциско. В начале следующего года к ним присоединились канонерская лодка «Горностай», корвет «Баян» и транспорт «Японец».

О. П. Пузино разработал собственный план крейсерской воны и отослал соответствующую докладную записку управляющему Морским министерством. По плану, если боевые действия начнутся, то корабли в сопровождении одного транспорта с углем должны были начать бомбардировку Ванкувера, чтобы «нанести возможный вред неприятельским учреждениям и уничтожить встреченные там военные и купеческие суда». После бомбардировки, эскадра должна была отправиться к берегам Австралии и там разъединиться. Клипера уходили в крейсерство вдоль восточного и юго-восточного побережья, «Баян» и «Горностай» вдоль западного побережья, а транспорт и шхуны шли к берегам Новой Гвинеи, Маршаловым и Соломоновым островам для организации снабжения эскадры и складов.

После ослабления напряженности в русско-британских отношениях, 30 апреля эскадра получила указания покинуть американские порты и вернуться к обычному несению службы. По пути во Владивосток, «Всадник», «Баян» и «Абрек» зашли в Гонолулу, а 20 мая покинули. 1 июля 1877 года корабли прибыли к месту назначения. В России они были включены в состав отряда контр-адмирала О. Р. Штакельберга. Только в июле 1877 года американские воды покинул «Ермак».

Результаты Экспедиции

эскадра оставалась в Соединенных Штатах более четырёх месяцев. в формировании эскадры

Интересно, что в Морском министерстве стали разыскивать план крейсерской войны эскадры Лесовского и не нашли. Тогда послу в США Шишкину отправили шифрованную телеграмму, в которой от имени управляющего Морским министерством задавался вопрос: «Не осталось ли в архивах русского посольства некоторых следов от того плана, который был разработан на эскадре в 1863 г.?». Посол вспомнил, что флаг-офицером у Лесовского и участником разработки плана был лейтенант Семечкин, ныне адъютант Великого князя Константина Николаевича, находившийся на выставке в Филадельфии. Семечкин составил подробную докладную записку и направил её в министерство. Но к декабрю 1876 г. напряженность в отношениях с Англией спала, и записка была положена под сукно. В марте контр-адмирал Бутаков собрал эскадру в Нью-Йорке, но 30 апреля получил приказание возвращаться в Европу. Также возвращена была и Тихоокеанская эскадра. Второй Американской экспедиции историки уделили значительно меньше внимания, чем первой, хотя по выполнению и сыгранной роли она его заслуживает. Почти сразу же по ее окончании произошли события, которые по праву можно назвать Третьей Американской экспедицией.

Литература

• Широкорад А. Б. Россия — Англия: неизвестная война, 1857–1907. — М.: ACT, 2003. — 512 с. — 5000 экз. — ISBN 5–17–017796–8.
• Широкорад А. Б. 200 лет парусного флота России / Под ред. А. Б. Васильева. — 2-е изд. — М.: «Вече», 2007.
• Великий князь Константин Николаевич. Дневник Великого Князя Константина Николаевича / Шиманский А. П.. — М.: Научная цифровая библиотека, 2015.
• Дугинец В. В. Корабельна фанагория. Флотская исповедь в двух томах.. — Нижний Новгород, 2009. — Т. II.
• Вострышев М. И. Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича / редактор Мезина Н.. — М.: Алгоритм, 2016. — 368 с. — (Романовы. Тайны династии). — 1500 экз. — ISBN 978-5-906880-60-4.
• Малышев Леонид Александрович. Часть 3. Морская лейб-гвардия в эпоху парового флота (рус.) // Морская лейб-гвардия России (1690-1918 гг.) : монография. — Санкт-Петербург, 2015.

Ссылки

Российским военно-историческим обществом установлены имена русских моряков, захороненных в США (рус.). rvio.histrf.ru. Российское военно-историческое общество (27 января 2017). Дата обращения: 14 марта 2017.